Сквозняк из прошлого
Иллюзорность происходящего подчеркивалась внешним видом и речами двух действующих лиц. Этот монументальный господин, с его глинистым гримом и фальшивой улыбкой, и мистер Тамуорт с бородой разбойника, казалось, разыгрывали строго размеченную сцену перед невидимой аудиторией, к которой Пёрсон, манекен, все время был обращен спиной, словно его отворачивала вместе с креслом скрытая квартирная хозяйка Шерлока, – как бы он ни сидел и куда бы ни смотрел во время короткой, но изрядно сдобренной алкоголем беседы. Все это и вправду было подделкой и восковыми фигурами по сравнению с реальностью Арманды, чей образ запечатлелся в его мысленном взоре и проступал на протяжении всего представления на разных уровнях – порой вверх ногами, порой на дразнящей границе его поля зрения, но никогда не пропадающий, никогда, истинный и волнующий. Банальности, которыми он с ней обменивался, сверкали подлинностью на фоне принужденных смешков в фиктивном баре.
«Что ж, вы определенно выглядите на редкость подтянутым», с бесстыдным лицемерием заметил Хью после того, как они заказали напитки.
У барона R. были грубые черты, землистый цвет лица, бугристый нос с расширенными порами, косматые воинственные брови, пронизывающий насквозь взгляд и бульдожий рот, полный плохих зубов. Присущая ему отталкивающая изобретательность, столь заметная в его сочинениях, проявилась и в подготовленных частях его речи, к примеру, когда он, как сейчас, сказал, что отнюдь не «выглядит подтянутым» и все больше отмечает незаметно растущее сходство с кинозвездой Рубенсоном, когда‑то игравшим во Флориде старых гангстеров; однако такого актера не существовало.
«И все же, как вы себя чувствуете?» – спросил Хью, развивая свой неуспех.
«Говоря короче некуда, – ответил R. (в присущей ему раздражающей манере не только щеголять затасканными выражениями на якобы разговорном английском, испорченным его иностранным акцентом, но и по‑своему коверкать их), – я, знаешь, всю зиму чувствовал себя неважно. Моя печень, знаешь, что‑то затаила против меня».
Он сделал большой глоток виски и, прополоскав им рот таким манером, какого Пёрсон никогда не видывал, очень медленно поставил стакан на низкий столик. Затем, à deux[1] с заставившей его умолкнуть массой, он проглотил ее и перешел на свой второй английский слог – пышный слог его самых памятных персонажей:
«Инсомния и ее сестра Ноктурия, конечно, донимают меня, но в остальном я крепок, как марочный лист. Ты, кажется, не знаком с мистером Тамуортом. Пёрсон, произносится Парсон, – и Тамуорт: как английская порода свиней с черными пятнами».
«Нет, – сказал Хью, – моя фамилия произошла не от “Парсон”, а, скорее, от “Петерсон”».
«Окей, сынок. А как поживает Фил?»
Они коротко обсудили энергию, обаяние и проницательность издателя.
«За исключением того, что он хочет, чтобы я писал не те книги. Он хочет… – названия романов соперника, тоже опубликованных Филом, он произносил другим, невинно‑грудным голосом, – “Мальчика для утех”, но согласился бы на “Стройную блудницу”, тогда как все, что могу предложить ему я, это не “Траляля”, а первый и самый скучный том моих “Траляций”».
«Уверяю вас, что он ждет не дождется рукописи. Между прочим –»
Между прочим, скажешь тоже! Должен существовать какой‑нибудь риторический термин для этого нелогичного поворота. Между прочим сквозь черную ткань открывался уникальный вид. И я между прочим сойду с ума, если она не будет моей.
«– между прочим, я вчера познакомился с девушкой, которая только что виделась с вашей падчерицей…»
«Бывшей падчерицей, – поправил мистер R. – Давно не видел ее и хотел бы, чтобы так и оставалось. То же самое, сынок» (это к бармену).
«Довольно примечательный случай. Вот сидит девушка и читает –»
«Прошу прощения», тепло сказал секретарь и, сложив записку, которую он только что нацарапал, протянул ее Хью.
«Мистеру R. претят любые упоминания мисс Мур и ее матери».
И я его не виню. Но куда же подевался знаменитый такт Хью? Витающий в облаках Хью хорошо знал положение дел, ему обо всем рассказал Фил, а не Джулия, малышка хотя и порочная, но скрытная.
Эта часть сеанса просвечивания довольно скучна, и все же мы должны закончить наш отчет.
В один прекрасный день мистер R. с помощью нанятого соглядатая установил, что у его жены Марион связь с Кристианом Пайнсом, сыном известного киношника, снявшего «Золотые окна» (будто бы основанные на лучшем романе нашего автора). Мистер R. с радостью принял это известие, потому что он сам тем временем усердно ухлестывал за Джулией Мур, своей восемнадцатилетней падчерицей, и вынашивал планы на будущее, вполне достойные сентиментального развратника, которого три или четыре брака все еще не пресытили. Очень скоро, однако, он узнал от того же сыщика, умирающего сейчас в душном и грязном госпитале на острове Формоза, что молодой Пайнс, красивый повеса с лягушачьим лицом, которому тоже скоро предстояло умереть, спал и с матерью, и с ее дочкой, коих он ублажал два летних сезона в Кавалере (Калифорния). Так что разлука оказалась более мучительной и полной, чем R. ожидал. Посреди всего этого нашему Пёрсону тоже посчастливилось на свой скромный лад (хотя на самом деле он был на полдюйма выше здоровенного R.) занять место в углу многолюдной картины.
11
Джулии нравились высокие мужчины с сильными руками и грустными глазами. Хью познакомился с ней на вечеринке в одном нью‑йоркском доме. Несколько дней спустя они случайно встретились у Фила, и она спросила, не хочет ли он посмотреть «Умелые штучки», нашумевший «авангардный» спектакль, – у нее есть два билета, она собиралась пойти с матерью, но последней пришлось уехать в Вашингтон по судебным делам (связанным с бракоразводным процессом, как верно предположил Хью): составит ли он ей компанию?
«Авангард» в области искусства означает немногим больше, чем дань какой‑нибудь дерзкой мещанской моде, и поэтому, когда поднялся занавес, Хью не удивился, увидев голого отшельника, сидящего посреди пустой сцены на треснувшем унитазе. У Джулии, предвкушавшей восхитительный вечер, вырвался смешок. Хью рискнул обхватить своей робкой лапой ее детскую ручку, которая случайно коснулась его коленной чашечки. Она была на редкость привлекательной с ее кукольным личиком, раскосыми глазами и пронзенными топазами мочками ушей, с ее худеньким телом в оранжевой блузке и черной юбке, изящными суставами рук и ног, экзотически гладкими, ровно подстриженными на лбу волосами. Не менее приятной была мысль о том, что пребывающий в своем швейцарском убежище мистер R., который как‑то похвастал репортеру, что одарен изрядной телепатической силой, должен был в этот момент пространства‑времени испытать муки ревности.
[1] Вместе (фр.).
