Случайно папа
Олеся
В ноздри вбивается резкий запах алкоголя, смешанный с табаком и дешевым парфюмом. Мне становится мерзко. Тошнит.
Я распахиваю рот, чтобы закричать, но грубая шершавая ладонь затыкает меня. Георгий прижимается ко мне со спины. Упирается чем‑то твердым прямо в ягодицы. Господи, пожалуйста, пусть это будет телефон!
Задыхаюсь. Все кружится перед глазами. Я сильнее сжимаю стакан в своей руке. И молюсь, молюсь, молюсь, пока грязные руки Гоши шарят по моему телу.
А ведь это все уже было…Только Гоша тогда был трезвым.
Это случилось через месяц после того, как не стало бабули. Через десять дней Рита притащила Гошу жить в эту квартиру. Поставила перед фактом. Моих возражений она слушать не стала. Все, что удалось мне отвоевать – комнату бабушки для себя. Она гораздо меньше той, что досталась Рите и Гоше, но зато я не позволила осквернить помещение и сохранить память о бабушке. В этой комнатке мне всегда было спокойно, как будто бабуля была еще рядом. Как будто вышла на кухню приготовить мой любимый пирог…
Гоша сразу стал вести себя, как хозяин. Курил в форточку на кухне или на балконе, ходил по дому в трусах, не закрывал дверь в ванную. Еще и высмеивал меня, стравливал с Ритой. А она едва ли не волосы рвала мне, думая, что я хочу увести ее мужчину.
В тот вечер они что‑то отмечали, я же, вернувшись с учебы поздно вечером, заперлась в комнате. Выжидала, когда эта парочка угомонится и уйдет к себе. Когда на кухне все стихло, выскользнула из спальни и погрела себе остатки вчерашних макарон. Поужинала и мыла посуду, когда большая и потная ладонь зажала мне рот, а вторая поползла сразу за резинку домашних штанов. Я брыкалась и мычала, а Гоша гоготал и слюнявил мою шею.
В какой‑то момент мне удалось вырваться. Я оттолкнула парня Риты и сбежала к себе. Из квартиры ушла этим же вечером. Благо, подруга приютила меня, а на следующий день помогла снять комнату. Бабуля и тут обо мне позаботилась и оставила небольшую сумму, которую хватило на первое время.
Рита даже не позвонила и не поинтересовалась, почему я ушла. Позже я поняла, почему. Встретила их одним вечером держащимися за руки в супермаркете. Я пыталась до этого рассказать обо всем Рите, чтобы задумалась, с кем живет…Но, увидев эту счастливую и наглую парочку, поняла, насколько была глупа. Со всех сторон. Меня просто выжили из квартиры. И показали, что со мной может случиться, если я останусь и буду мешать их жизни.
Уже от других людей я слышала, что Рита то расходилась, то сходилась со своим Гошей. Все же не раз ловила его на настоящей измене, но почему‑то все время прощала…
Я много раз заикалась, чтобы продать квартиру и поделить деньги пополам. Но Рита отмахивалась. Когда я уже привела риэлтора, она нагло заявила, что свою долю продавать не будет, потому что на эти деньги ничего не сможет купить. А влезать в ипотеку не намерена.
А я…В один момент от злости на сестру я хотела продать свою долю семье из ближнего зарубежья в количестве пяти человек. Но в последний момент передумала. Все же память о бабушке. Рана от ее потери еще не зажила, и я оказалась не готова.
***
Поначалу мне кажется, что история повторяется, что жених Риты таким образом снова выживает меня и мандаринку из квартиры, но…
– Я тебя вспоминал, девочка…– шепчет Гоша, пихая свой язык мне в ухо. – Ты мне еще три года назад понравилась…Яркая, сочная, вкусная…
Кажется, сейчас этот урод всерьез. Потому что его пальцы уже скользят по кромке моих трусиков.
Я ору ему в ладонь, но бесполезно. Меня никто не услышит. Я перепугана до смерти. Перед глазами стоит беззащитная дочка и плачет. Потому что я знаю, что не смогу пережить насилия. Даже ради нее.
В руках лопается стакан, осколки вонзаются в кожу. Адреналин шпарит по венам, я не чувствую боли. Но выход из ситуации приходит в голову внезапно…
Гоша присасывается к моей шее, сжимает ее пальцами. И не замечает моих движений. А я перехватываю дрожащими пальцами осколок покрепче и полощу им по его руке.
– С**а!!! – орет на всю квартиру так, что закладывает уши. Пока урод зажимает рану, я вырываюсь из захвата, отталкиваю его так, что он падает куда‑то в сторону, и со всех ног несусь в комнату.
Меня трясет так, что зуб на зуб не попадает. Захлопываю дверь и медленно сползаю по ней вниз. Слезы катятся из глаз, я до крови прикусываю губу, чтобы не завыть и не испугать мандаринку.
Глава 9
Олеся
Я трясусь и прислушиваюсь к малейшим шорохам за дверью. Даже удивительно, что за мной никто не погнался и не долбится в дверь. Но я все равно не чувствую себя в безопасности. Жду, что в комнату начнут ломиться в любую секунду.
Я нахожу в шкафу старое полотенце и обматываю им ладонь. Надеюсь, заражения не будет, потому что в ванную я не пойду сейчас даже под страхом смертной казни.
Все, чем я могу обезопасить себя и ребенка – притянуть кресло к двери. Осторожно ступаю к кровати, поправляю одеялко на Анютке и целую ее в лобик, давясь слезами. Прижимаюсь к ней, вдыхаю детский запах и возвращаюсь в кресло. Забираюсь в него с ногами, стягиваю шаль бабулечки, накрываюсь ею. Сразу становится спокойнее и теплее. Как будто бабушка крепко прижимает меня к себе и морщинистыми руками поглаживает по плечу. Она всегда так делала, когда пыталась меня успокоить после очередного приснившегося кошмара.
Бабуль, как же мне тебя не хватает…Как же жаль, что Анечка не узнает, какая у нее была бы классная и лучшая прабабушка!..
Утираю слезы, которые душат меня, окольцовывают горло. Прикрываю глаза и пытаюсь хоть немного подремать. Силы мне еще пригодятся.
Я то засыпаю, то вздрагиваю и просыпаюсь. И так несколько раз. Поэтому наутро просыпаюсь разбитая, все тело ломит, а перед глазами плывет. Не с первой попытки я справляюсь с головокружением. Встаю из кресла, разминаю затекшие мышцы. Подхожу к мандаринке, ложусь рядом с ней и глажу мою девочку по кудряшкам. Она хмурится, вытягивает губки во сне, что‑то бубнит и просыпается. Распахивает самые красивые глазки на свете, натыкается на меня и сразу же улыбается.
– Мама! – тянет и обнимает ручками за шею.
