Смерть в музее

Слова Раисы Сергеевны вдруг прервал надрывный кашель, она схватилась за грудь, где всё клокотало и хрипело. Глеб с состраданием смотрел на неё:

– Это пустяки, пройдёт, где‑то простуду подцепила, – проговорила она и махнула рукой в ответ на совет сына срочно показаться врачу.

– Ларочка часто мне говорила, что хотела бы навсегда уехать отсюда, не мил ей что‑то стал наш город. Знал ли ты об этом, Глебушка? Она собиралась переехать к тебе, чтобы ты помог ей найти там работу.

Глеб задумался: неужели депрессия сестры каким‑то образом связана со скандальной статьёй про налоговичку!

– А ты, мама, не в курсе, где сейчас та женщина из налоговых органов, ну та, которую Лариса разоблачила в своей статье? Я слышал, её посадили.

– Да куда там, посадили! – болезненно морщась, воскликнула мать, – её вскорости оправдали, сейчас она занимает тёпленькое местечко в городской администрации.

– Так, так, так, – пробормотал недовольно Глеб, теребя свои волосы, – впрочем, от нашей власти нечего и ожидать другого, с одного места вытурят, а посадят куда повыше. Ну, а если предположить, что убийство Ларисы – дело рук этой налоговички, ну не самой, а её приспешников, взяла и отомстила за статью!

– Нет, это слишком банально, – вмешался до сих пор молчавший Денис, – не такая уж она дура, чтобы пойти на это. А тем более, если её пригрели потом, она просто‑напросто наплевала на критику.

Он помолчал, потом нерешительно предположил:

– А вдруг твоя сестра случайно стала жертвой какой‑то бандитской разборки, сейчас такое нередко бывает.

Глеб грустно усмехнулся, приподнимая свои густые брови.

– Скажешь тоже! Какая может быть бандитская разборка в музее. Что там, коммерсанты, что ли! Это абсурд!

Затем Глеб осторожно поинтересовался у матери, как сложилась судьба бывшего Ларисиного жениха – Алексея Мозолёва. Они дружили со школьной скамьи, а когда Алексей сделал ей предложение, Лариса почему‑то отказала ему. Может быть, недостаточно любила его? Алексей, однако, долго не отступал от неё, грозил, что сделает что‑нибудь над ней и над собой, затем пустился в запой, а дальше Глеб ничего об этой истории не знал.

– Нет, нет, что ты, – замахала руками мать, напрочь отвергая его подозрения, – Алексей давно остепенился, пить бросил, нашёл себе женщину и живёт с ней, говорят, душа в душу. Зачем ему убивать Ларочку. Конечно, он сильно переживал, что она за него не пошла замуж, но дело это уже прошлое. Тебе бы лучше, сынок, встретиться с Наташкой Белоусовой, они вместе в редакции работали. Наверное, она тебе больше расскажет, чем я. Подружкам иной раз больше доверяют, чем родной матери. А они, я знаю, всегда дружили, Лариса у этой Наташки часто оставалась ночевать.

– Что ж, эта любопытная информация, чем черт не шутит, может пригодиться, – в раздумьи произнёс Глеб и вытащил из кармана чистую записную книжку, неторопливо сделал некоторые пометки в ней. Теперь всё, даже малозначительные на первый взгляд факты, так или иначе связанные с Ларисой, которые в дальнейшем могут сослужить ему хорошую службу, он будет заносить сюда. Он опустил голову, вспоминая опять об одной странной детали, которая показалась ему весьма подозрительной. Почему на похоронах отсутствовал отец? Запинаясь и волнуясь, он поинтересовался об этом у матери.

– Да он, Глебушка, сейчас тяжело болен, почти совсем не встаёт с постели. Врачи признали у него рак лёгких, совсем высох, пожелтел, краше в гроб клади, не жилец он, наверное, уже, – со вздохом объяснила Раиса Сергеевна. – Я тебе об этом не сообщала, да и зачем, знаю, как ты к нему относишься.

– Но неужели он так болен, что не пришёл попрощаться с дочкой! – недоверчиво воскликнул Глеб. – Сдаётся, мама, ты его просто выгораживаешь, ты всегда за него заступалась, несмотря на то, что он нас бросил.

– Ни к чему это, сынок, старое ворошить. Кто знает, кто из нас больше виноват! – Мать опять тяжело вздохнула и скрестила сморщённые руки на груди. Помолчав, она нерешительно сказала:

– Не знаю, говорить тебе, или нет… ты же такой горячий, ещё Бог знает что подумаешь…

– А что такое? – насторожился Глеб.

– Ну ладно, всё‑ таки скажу, – промолвила она, опускаясь на стул. – Где‑то полгода назад, когда отец ещё был во здравии, он попросил меня прийти к нему. И там он сообщил, что хотел бы половину своего состояния завещать нашей Ларисе. Я страшно удивилась, почему он об этом говорит! Не рано ли собирается умирать. И потом, зная хорошо свою дочь, я была уверена, что она откажется от наследства, ведь Лариса очень гордая, как и ты, не простила ему измену. И в его богатстве не нуждалась. Но он вдруг сказал, что распорядился уже так, как хотел, и завещание уже составлено, всё, как положено. Одна половина его состояния переходит к нынешней жене, другая к Ларисе.

– Вот как, это уже интересно, – пробормотал Глеб, и мысли его мгновенно заработали вот в каком направлении.

Если отец завещал одну половину своего крупного состояния Ларисе, другую – своей жене, то выходит, что другой сын его от второго брака, Борька остаётся с носом. Бог знает, за что отец так наказал своего любимого сыночка. Из всего этого вытекает следующая версия. Сын каким‑то образом, скорее всего, от своей матери, узнав об этом странном отцовском решении, раздевающем его донага, входит в доверие к Ларисе и убивает её. Он вздрогнул от этой чудовищной мысли.

Неужели такую нелепость можно допустить! А, собственно, что тут нелепого. Борька и раньше недолюбливал их с сестрой, а когда узнал про завещание, то, наверное, ненависть к сводной сестре вспыхнула с новой силой. И вообще, он законченный негодяй и наркоман, а такие типы на всё способны.

– Тут, сынок, ничего странного нет, – будто прочитав его мысли, тихо проговорила мать, – В последнее время, я слышала, Борька связался с дурной компанией, того и гляди, в тюрьму угодит. Может, отец и слёг только из‑за него, ведь он его допекал Бог знает как, отец едва успевал оплачивать его какие‑то сомнительные счета, сыпавшиеся отовсюду. Вот он, наверное, подумал‑подумал, да и лишил его наследства. Сообразил, что такому сыночку оно, кроме вреда, ничего всё равно не принесёт.

Как бы там ни было, теперь по крайней мере в арсенале у нашего героя появились, хотя и скуповатые, но всё же кое‑какие настораживающие сведения, и он с удовлетворением дал себе слово обязательно всё перепроверить. Глеб поднёс зажжённую сигарету ко рту, но, вспомнив, что мать на дух не переносит табачного дыма, торопливо вышел на лестничную площадку.

Однако уже на следующий день ему пришлось расстаться с версией, связанной с наследством. Он послал мать к отцу в разведку, выяснить о местопребывании Борьки. Оказалось, что ещё полмесяца назад отец, чтобы сын не маячил у него перед глазами и не доставлял всё новых хлопот своей праздной жизнью, отправил Борьку в Англию на учёбу, выделив ему довольно кругленькую сумму. Сей факт подтверждался телеграммой, присланной Борькой уже из‑за границы.

Через день, утром, которое выдалось необычайно ясным и ласковым, Глеб стал спешно собираться в местную прокуратуру. В качестве допинга друзья выпили по чашечке крепкого бразильского кофе, затем Глеб наскоро побрился, облачился в будничный костюм, и все трое вышли на улицу. Назойливая опёка со стороны друзей начала уже порядком раздражать и без того взвинченного Глеба. Денис и Адель следовали за ним буквально по пятам, словно он был несмышленым ребёнком.

По дороге он голосом, не терпящим возражений, потребовал: