Согретая турецким солнцем

Когда в бэкстейдж заезжала Марина – слышали все. С привычным грохотом она закатила коляску с сыном внутрь, собирая все косяки на своём пути.

– Девочки, пойдёмте в офис за подарками на «бинго»! – скомандовала молодая мама.

– Что за «бинго»? – тихонько спросила я.

– Сегодня лотерея, – начала объяснять Ксюша. – Мы сейчас призы на стол выставлять будем. Принесём из офиса много разных турецких сувениров: футболки, кружки, часы, магниты и главный приз – кальян. Расставим всё, как надо и будем ждать.

– Чего ждать?

– Ну, когда шоу закончится. Мы должны стол с подарками охранять. А потом Марина «бинго» начнёт.

– Ясно. А что за шоу?

– Турецкая ночь, – с явным отвращением пробубнила оказавшаяся рядом Виолетта.

Я была и остаюсь танцором до мозга костей, но национальное хореографическое творчество меня всегда утомляло. Монотонные звуки незнакомых инструментов и скучные перемещения артистов с унылыми лицами по сцене никогда не доставляли эстетического удовольствия, поэтому я сразу переняла эмоции пионерки.

Закончив расстановку подарочной экспозиции, мы с соседками по комнате присели рядом со столом. На сцене шло мини‑диско, и я удивлялась предприимчивости человека, который его придумал. «Довольные детки, счастливые мамы и папы. Здорово! Только аниматоры не особо радуются».

– Всё никак не могу спросить, сколько тебе лет? – вдруг заговорила Виолетта.

– Двадцать два. А тебе?

– Я старая уже, – грустно выдохнула она. – Скоро двадцать шесть.

– У тебя день рождения намечается?

– Да. Четырнадцатого мая.

– Круто! У нас будет пати?

– Ага… Какое тут пати? – совсем скисла пионерка.

– Эй! Чего это ты? Будет тебе настоящий день рождения с настоящими подарками!

Виолетта посмотрела на меня так, как уличная дворняжка глядит на протянутый случайным прохожим кусок колбасы. Моя неприязнь к ней дала трещину.

– Ксюш, посиди здесь! – вдруг скомандовала всезнайка. – Мы за коктейлями сходим.

Виолетта поднялась и зашагала в сторону пул‑бара, жестом пригласив меня с собой. Ничего не понимая, я отправилась следом.

– Нам для «бинго» надо четыре специальных коктейля в баре взять, – пояснила она.

Бармен знал о нашем приходе, но попросил немного подождать. Уже стемнело, и все столики в районе барной стойки заполнились гостями. Официанты то и дело бегали туда‑сюда с подносами, заставленными либо экзотично оформленными напитками, либо пустыми бокалами. Вечерние туристы, впрочем, как и вечерние аниматоры, сильно отличались от дневных. В солнцепёк никто особо не прихорашивался, а к ужину все выходили, как на красную дорожку. Мне, человеку провинциальному, нравилось разглядывать иностранцев в дорогущих нарядах. Женщины в блестящих платьях с безумными декольте и массивными украшениями напоминали конфетки в праздничных обёртках. Мужчины же в своих туалетах оставались более сдержанными, но детали образов многих из них прекрасно гармонировали с костюмами дам, так что легко можно было определить, кто с кем приехал.

– Саша, я хочу с тобой поговорить! – неожиданно заявила пионерка.

«Не люблю я такие вступления… Ну, очень не люблю!» – отозвался внутренний голос, пока Виолетта настойчиво сверлила меня взглядом.

– Хорошо. Говори.

– Я видела, как ты с Селимом разговаривала сегодня. О чём? Он тебе нравится?

Улыбка сама собой появилась на моём лице. Вроде бы, блондинка говорила серьёзно, но я с трудом сдерживала смех. Вместо привычного понижения интонации в конце фразы, Виолетта её усиленно повышала, а ещё в её исполнении звук «о» слишком сильно выделялся. Когда‑то я читала, что жители Прикамья унаследовали традиции от древних северных народов, которые жили в морозном климате и говорить старались полузакрытым ртом, не выпуская тепла. Пионерка была ярчайшим носителем особенного пермского говора, который её серьёзные намерения превратил в юмористическую миниатюру.

– А ещё с Йозефом разговаривала. Значит, он мне тоже нравится? – засмеялась я.

– Ак, то другое. Я видела, что вы с Селимом друг другу улыбались!

– Он тебе нравится, да? – я вопросительно подняла одну бровь, тихонько пихнув Виолетту локтем.

Пионерка опустила глаза в пол, потеребила карман джинсов и тихо пробубнила:

– Да. Очень.

– Он хороший мальчик, дружелюбный. И улыбка у него классная! Но увы. Мне он неинтересен, так что расслабься.

Всезнайка снова превратилась в доверчивую дворняжку с огоньком надежды в глазах. «Как же быстро она меняется!» Бармен выставил перед нами четыре бокала с разноцветными трубочками и кусочками арбуза, нанизанными на стеклянные края. Четырёхслойная жидкость внутри завораживала. По дну растеклась оранжевая полоска, на ней разместилась жёлтая, ещё выше – зелёная, а венчала этот квартет полоса цвета ясного турецкого неба в самый солнечный день. Раньше радугу в стекле я никогда не видела, поэтому детский восторг засиял в моих широко раскрытых глазах. Мы с Виолеттой вернулись к столу с подарками и дополнили экспозицию цветными коктейлями. Я присела рядом с Ксюшей, а блондинка «номер два» – рядом со мной.

– Он тебе точно не нравится, да? – переспросила Виолетта.

– Точно.

– Хорошо… Просто… Я давно на него смотрю.

– На кого? – влезла в разговор Ксюша.

– Неважно! – оборвала её пионерка.

На сцене появились артисты в национальных турецких костюмах. Парни облачились в голубые рубашки, расшитые золотом жилеты, чёрные шаровары с широкими поясами и сапоги того же цвета. На девушках были чёрно‑голубые платья, расшитые жилеты и чёрные туфли на низком каблуке. Про улыбку эти ребята ничего не слышали и двигались по площадке с самыми угрюмыми выражениями лиц. Подсознание советовало заговорить о чём‑нибудь прежде, чем сон унесёт меня далеко от всех этих событий.

– Марина сказала, что ты тоже здесь в первый раз. А почему поехать решила? – обратилась я к Виолетте.

– Ой… Это длинная история.

– Я думаю, что времени у нас предостаточно, – и кивнула в сторону сцены.

– На самом деле, я давно хотела. В прошлом году здесь отдыхала с друзьями и познакомилась с одним мальчиком.

– Местным?

– Ага! Я, по сути, к нему и ехала. Но в итоге сейчас здесь сама по себе.

– Почему?