Солнце на блюде. Следствие ведёт Рязанцева

– Уж не женихи ли нас там, в конце пути, ждут в качестве сюрприза? – пошутила на это Агата.

– Если бы, – вздохнула Изольда и прибавила громкость. – Знаю я, что за сюрприз. Там в конце тропинки клён Каэдэ растёт. Подарок японцев. Он невысокий и корявый, но листья необыкновенно красивые, ярко‑красные.

– Японцам лишь бы что‑то посозерцать, – недовольно буркнул сзади круглопузый мужик.

Изольда обернулась, кокетливо хихикнула и приотстала от своей партнёрши.

– Да, японцы специально устраивают путешествия по местам, где цветёт этот клён. – Теперь она шла рядом со здоровяком, оттеснив сморщенного до безобразия, крючконогого старичка. – Любование осенью Каэдэ не уступает традиции любования сакурой весной. Листья этого клёна очень изящны и ажурны, – старалась блеснуть знаниями Изольда, – японцы находят их изысканным украшением домашнего интерьера и частенько преподносят в качестве подарка.

– Нормально придумали, – гаркнул здоровяк, – листья дарить. Жмоты ваши японцы. Приди ко мне в гости кто с букетом кленовых листьев, уж я бы его попотчевал ими же. – Мужик громко заржал.

– Вы угадали, – улыбнулась Изольда. – Листья клёна в кляре, обжаренные в кипящем масле, – излюбленное сезонное блюдо японцев.

– Га‑га‑га, – не унимался мужик. – Дуралеи япошки силосом питаются.

– Вообще‑то, – не выдержала Агата Тихоновна, – у нас на Руси тоже суп из крапивы варили и салат из одуванчиков ели.

– Не отставать! – крикнула Ирина, заметив образовавшийся затор. – Держим темп, контролируем дыхание.

Изольда тут же подскочила к Агате и пошла рядом.

– Как тебе? – слегка кивнула назад. – Импозантный мужчина, скажи?

– Мужлан неотёсанный и грубиян, – Агата Тихоновна постаралась восстановить сбитое дыхание.

– Ну не знаю, по мне так очень даже… Надо бы познакомиться.

– Дело хозяйское, – Агата Тихоновна глубоко вздохнула, подумав о быстро убегающем времени. О желаниях и отпущенных возможностях. Отстранённый от реальности воздух заставляет думать о временном.

 

Глава третья

 

Город, как пластиковый пакет, такой же серый, местами сверкающий на солнце, полон ядовитых выбросов интенсивной жизнедеятельности.

Вчера была какая‑то очень трудная пятница, она ехала после работы домой в автобусе, а впереди сидел мужчина, у которого сквозь слегка обозначившуюся лысину чётко просматривалось родимое пятно. Она наблюдала эту родинку и представляла, каким он был когда‑то маленьким, голеньким младенцем, кричал и пачкал подгузник, а мама целовала его в эту родинку. Если человеку суждено родиться с родимым пятном, то мамы будут обязательно это целовать, каким бы ужасным оно ни было.

Теперь, глядя с балкона своего девятого этажа на серый кирпич дома напротив, она вновь вернулась к навалившимся на неё вчера мыслям: как из невинных младенцев получаются мерзкие типы? Ведь все мамы, целуя своих детей в маковку, программируют их, чтобы они были добрыми, умными, честными, ну или просто хорошими людьми…

Когда однажды после очередных побоев мужа она в отчаянии рассказала всё своей коллеге, та протянула ей стакан воды и совершенно безликим голосом произнесла:

– Самые ужасные, коварные, деспотичные и тиранические мужчины получаются из маленьких мальчиков, которые вырастают в маленьких мужчин. Ну типа Наполеона… Это такой вид акселерации, когда рост замедляется, сантиметры тянуться прекращают, а амбиции ещё растут.

Эх, если бы ей знать тогда, в далёком 1980‑м, что этот невысокий коренастый парень, с которым они познакомились в массовке на Олимпиаде, окажется таким вот Наполеончиком.

Он смешно вышагивал на построении, поднимая одновременно и правую ногу, и правую руку. Сбой в программе.

– Эй, ты, шестой в пятом ряду… – кричала в рупор руководительница процессом. Она видела, что с этим мальчишкой что‑то не так, нет синхронности с остальными, отчего общая картинка не складывается. – Да‑да, ты. Как ты маршируешь? Что у тебя с руками?

Он выбивался из строя и не мог понять, в чём ошибка. Злился. Психовал и снова поднимал не ту руку. Или не ту ногу. Запутался сам, запутал руководительницу.

Зоя маршировала в соседнем ряду. В чём ошибка парня слева, поняла сразу и удивлялась, что он сам этого не понимает. Не выдержав, хихикнула и нарвалась на злой взгляд.

– Жаба! – кинул в её сторону парень и уверенно замаршировал дальше с правой ноги, по‑прежнему совмещая со взмахом правой руки.

Вот тогда, уже тогда бы ей понять, кто он и что он. Но она сглупила. Все подруги уже давно встречались с парнями, некоторые даже выскочили замуж, а она ещё ни разу не целовалась. Да и родственники всё время подгоняли: «Когда замуж выйдешь?». А главное, все хором ехидно и очень обидно подначивали: «Что, никто не берёт?». А ведь действительно – никто не брал. И это её мучило. А тут он. Маленький, ниже на целую голову, да ещё и с родимым пятном во всю щёку. Никаких таких ухаживаний. Просто и грубо:

– В кино пойдёшь?

Пошла. И фильм такой… «С любимыми не расставайтесь». Очень‑очень ей понравился. А он:

– Чушь. Сопли и слюни. Надо было на «Последний отсчёт» идти.

Она не спорила. Лишь бы замуж взял. Чтоб подругам нос утереть, а родственникам рты заткнуть. И вышла. А потом проснулся тот самый Наполеончик, и начался ад. Когда не то, что слово поперёк, даже взгляд, показавшийся ему косым, мгновенно вызывал взрыв раздражения, переходящего в бешенство. Сначала сыпались угрозы, потом посыпались удары. Не сразу. Постепенно. Особенно после того, как сын родился.

Надо было уходить. Она понимала, но уйти было некуда. Это была её квартира. Крохотная однокомнатная квартирушечка. Ни разделить, ни обменять. Развода он бы не дал, а если бы и дал, то всё равно не оставил бы её в покое. И из квартиры никуда бы не ушёл. Мучитель никогда добровольно не расстанется со своей жертвой. Да и как прожить на зарплату учительницы? Материально она полностью зависела от него. Вот и терпела.

Сын вырос, уехал на Север, там женился и домой не приезжал. Она была совсем одна. Так бывает. Когда замужем, но одинока. Стала задерживаться на работе, чтобы меньше быть дома, по выходным долго и бесцельно бродила по городу. За эти годы город опостылел ей настолько, что мысль – уехать куда‑нибудь в глушь, где чистый воздух, мало людей и много тишины, – стала её несбыточной мечтой.