Совершенные
Странно, разве последний признак возникает не на стадии разрушителя 2‑3 или 3‑4?
Или все происходящее лишь совпадение, и я вижу признаки, которых нет?
Или что‑то путаю?
Черт, Кассандра, ну почему ты не могла внимательно дослушать хоть одну лекцию!
Стуча каблучками, в чайную влетела растрепанная девушка. И нервный тип, вскочив, швырнул на стол мятую банкноту и схватил ее за руку.
– Ну наконец‑то, сколько можно тебя ждать! Идем скорее, я уже не могу, так хочу тебя…
Остаток фразы я не услышала, зато его услышал мальчишка‑официант. Покраснев до кончиков ушей, он споткнулся и уронил поднос. Багрово‑красный вишневый морс плеснул прямиком на спину послушницы, сидящей рядом со священником. Той самой, с невероятными волосами.
Она вскочила, и оказалось… что это он.
Парень.
И как я не заметила, что под платьем‑сутаной имеются штаны и сапоги, а плечи слишком широки для девицы… Луч света позолотил абрис лица, и я сглотнула сухим горлом. Поднесла к губам чашку и залпом допила весь оставшийся чай, не чувствуя вкуса.
Внутри меня развернулась бездна. Я ощутила ее бесконечность, ее тьму. Ее неизбежность. Ее дикую невыносимую притягательность. Ее притяжение. Черная дыра, поглощающая свет и уничтожающая любое сопротивление. Проклятая Сила, тянущая на самое дно в неизвестность.
Парню в сутане священнослужителя на вид было лет девятнадцать. И у этого молодого мужчины была внешность, которая совершенно не сочеталась со строгой закрытой сутаной. Это казалось даже возмутительным. Таким неправильным. Вот у святого отца внешность была подобающая, глядя на кругленького старика, хотелось думать о благости и подавать монетки нищим.
А глядя на парня с черным шелком вместо волос, каждая встречная женщина думала о чем угодно, но только не о благости и целомудрии.
Глядя на него, каждая слышала волчий вой и пронзительную песню диких горцев, идущих на войну. Ощущала дым костров и вкус самого хмельного, самого сладкого вина. Каждая встречная думала о смятых в страсти простынях и хриплых стонах, улетающих прямиком к звездам.
Глядя в это лицо, каждая встречная думала о грехе.
Потому что у парня было лицо падшего ангела, непонятно как оказавшегося на земле. Луч света скользнул по высоким острым скулам, по твердому подбородку, по чувственным губам. Поднялся выше и погладил бледную кожу и черные ресницы, такие длинные, что это казалось преступлением. А потом растворился в темных как ночь глазах, и я ему позавидовала. Гребанному солнечному лучу.
– Осторожнее, не поранься, – сказал падший ангел, помогая официанту собирать осколки разбитой чашки.
– Простите, – едва не плача, заскулил тот, – сам не знаю, что со мной сегодня творится! Споткнулся на ровном месте!
– Не переживай. Мне просто надо почистить мою праздничную сутану, – спокойно ответил парень‑послушник. Гибко выпрямился и ушел в боковой коридор.
Я проводила его взглядом. Святой отец что‑то успокаивающе залепетал, девушки‑послушницы склонили друг к другу головы, перешептываясь. Архитекторы захохотали, стуча раскрытыми ладонями по коленкам. Старушки на что‑то жаловались. Нервный тип исчез вместе со своей опоздавшей пассией.
Я посмотрела в пустую кружку. По шершавому глиняному боку медленно расползалась трещинка.
Сорвавшись с места, я подскочила к раскрасневшимся студентам‑чертежникам и схватила за руку одного из них – курчавого, синеглазого и веселого. Дернула рукав куртки.
– Эй, ты что это делаешь? – изумился он.
– Ого, вот это красотка! – присвистнули другие. – Да еще и сама пришла… Будешь моей девушкой?
– Руки, живо! – рявкнула я. Внутри что‑то дрожало. Та самая неизбежность, проклятая черная дыра. Я самый хреновый на свете миротворец, но кое‑какие способности у меня все‑таки есть. И усилитель подстегнул их, давая понять, что все плохо.
Очень плохо.
Руки парня оказались чистыми. Ну, если не считать следов чернил на пальцах.
– Панель! У кого из вас нейро‑панель?
Студенты переглянулись.
– Шутишь? Куда нам. Мы не самые талантливые ученики, едва дотянули до выпуска, какая там панель…Так ты пойдешь со мной на танцы? Возьмем выпивку…
– Заткнись, Люк, – прошипел смельчаку тот, кого я успела осмотреть. – Ты что, не видишь ее запястье? Золотой браслет. Она – миротворец…
Я отбивная.
– Убирайтесь отсюда, – помертвевшим голосом произнесла я. – Выведите остальных и убирайтесь. Сейчас же!
И оставив позади ничего не понимающих парней, понеслась в темный коридор, где находились подсобные помещения, кухня и уборные.
И разрушитель.
Моя бедовая голова все‑таки вспомнила, что священнослужители тоже могут получать нейро‑панели. За выдающиеся заслуги в виде тотальной набожности и невыносимого благочестия.
Глава 6. Рождение разрушителя
«Не пугать, не злить, не провоцировать», – вспомнила я напутствие господина Марчеса, стоя перед узкой дверью в уборную. На миг возникло искушение уйти и броситься с повинной к начальнику городской безопасности. Но я тут же отбросила эту мысль. Я не могу облажаться.
В конце концов – на мне золотой браслет! Мне надо просто оказаться в непосредственной близости от разрушителя и запустить волну. С таким усилителем даже моих жалких способностей хватит для нейтрализации.
Надо просто подойти ближе. Поговорить. Успокоить. Все просто, Кассандра.
Почему‑то мысль о парне за дверью вызывала внутри горячую дрожь.
Толкнув створку, я оказалась в небольшом помещении, к счастью, чистом. Закрытые кабинки отделяла ширма. Парень с лицом грешного ангела стоял у раковины, смывая пятно с ткани сутаны. Он остался в штанах и белой рубашке с воротником‑стойкой. И глядя на его спину и плечи, я поразилась, что могла принять его за девушку. Хотя с его худобой неудивительно, что я ошиблась… Худой, гибкий, высокий. Слишком красивый.
Он обернулся через плечо, услышав стук, и темные глаза удивленно расширились.
– Это мужская уборная, – негромко произнес он. Бархатный голос погладил меня изнутри.
– Другая закрыта, – соврала я, не моргнув глазом, и сделала шаг к парню.
