Совершенные
Уже завтра я буду пить утренний кофе с мягкой выпечкой и планировать свою роскошную жизнь в северной столице. Мне нет дела до того, чем будет заниматься Август. Мы с ним никогда больше не увидимся.
И все же что‑то внутри болезненно ныло, словно там дрожала какая‑то невидимая струна. Как ни пыталась я убедить себя, что мне все равно… все равно не было.
– Это звучит грустно.
– Нисколько. – Его губы все‑таки сложились в легкую улыбку. – Я лишь жалею, что не сумел воплотить для Ирмы духовный лотос, как символ моего вечного признания ей. Хотел сделать это на прощание. Думал, с браслетом все получится, пытался несколько раз… Но наверное, у меня слишком мало способностей.
Я нахмурилась, вспоминая. Что‑то я такое читала… в основном в исторических романах эпохи первых браслетов‑усилителей. Тогда воцарилась эпоха нью‑ренессанс и возник культ прекрасных дам и благородных рыцарей, среди которых было принято преподносить даме сердца кусочек своей души в виде цветка. Ну если быть точным – кусочек своей духовной энергии, но тогда это называли по‑другому и верили, что Линии Духа не что иное, как душа человека.
Впрочем, кто‑то верит в это и сейчас.
Вот, к примеру, парень с лицом падшего ангела!
– Духовный лотос?
– Лотос – символ чистоты и непорочности. Как Ирма.
Кажется, он снова смутился. На бледных щеках появился слабый румянец.
А мне почему‑то захотелось пнуть этого идиота, а потом выйти и навалять святой Ирме! От зеркала откололся еще кусочек и, звякнув, упал в раковину.
Черт, о чем я только думаю? Ну почему, почему меня это задевает? Я дала себе мысленный пинок, приказала вспомнить свои королевские заветы и состроила максимально равнодушное лицо.
– Да, я о таком читала. Духовный цветок – это ведь что‑то вроде атмэ?
– Что ты, на создание атмэ способны только Совершенные, – кажется, его совсем не смущали мои глупые вопросы. Другой уже давно изобразил бы умника, но только не этот парень с лицом падшего ангела. Он отвечал все с той же доброжелательностью. Идеальный Август…– Атмэ – это не разрушаемая частица Духа, воплощенная в материальном виде. У меня никогда не хватит сил на подобное. А вот цветок может сделать даже новичок, он недолговечен. Его суть – сильная эмоция. Но моих не хватает, я уже пробовал.
– Может, ты начал слишком рано, когда панель еще не установилась, – быстро произнесла я. – Попробуй еще раз!
Если он сосредоточится на своем дурацком лотосе, я смогу заняться своей дурацкой нейтрализующей волной!
– Ну же, попытайся!
Август качнул головой.
– Я пробовал много раз. Сильный образ запавшего в душу человека должен провоцировать создание духовного цветка. Я читал об этом в воспоминаниях святых. Все должно получиться само собой, без особых усилий. Но у меня не выходит. А ведь Антоний Риманский писал, что это совсем просто. Достаточно лишь сложить ладони и подумать о той, кто дорог… Вот так.
Подтверждая свои слова, Август изобразил ладонями ковш. Поднял взгляд – и наши глаза встретились. Время остановилось. Капля воды зависла на краю текущего крана. Трещина на зеркале замерла в нерешительности. Шум голосов затих.
Бездна внутри меня расширилась до самого горизонта и посмотрела невинными и грешными черными глазами.
Я потянулась вперед и прикоснулась губами к губам Августа.
Я даже не успела подумать. Осознать. Словно что‑то толкнуло в спину, словно в мире не осталось ничего более важного. Совсем недавно я говорила Дамиру, что поцелую лишь того, кого сама захочу поцеловать… кто бы мог подумать, что это случится так скоро.
Губы Августа были сухими и вкусными. Он открыл рот – наверное, от изумления, и я ощутила его язык. Одно бесконечное мгновение мы просто стояли, соприкоснувшись губами. Не шевелясь. Не закрывая глаз. А потом… потом он осторожно лизнул мой язык. А потом медленно, словно не веря, что делает это, погрузился глубже.
Он ответил на поцелуй.
И это был самый странный поцелуй из возможных.
Мы не соприкоснулись ни в одной точке, кроме наших ртов. Мы все еще смотрели друг на друга, хотя от такой близости образы расплывались. Мы чувствовали. Мягкость и влагу, давление и ласку. Осторожное движение языка по верхней губе. Потом по нижней. Кожа стала такой чувствительной, что ее покалывало от напряжения. Наше прерывистое дыхание смешивалось на губах. Мое тело превратилось в оголенный провод, через который пропустили напряжение грозового разряда.
Я не знала, что поцелуй – это так…чудесно.
Это длилось всего несколько мгновений. А потом Август отшатнулся, широко распахнув глаза. На его лице явственно проступили ошеломление и паника. Он хрипло втянул воздух, словно задыхался.
Во все еще сложенных ковшом ладонях сгустилась его духовная энергия, застывая в форме полупрозрачного, невероятного цветка.
Август издал что‑то похожее на стон и разжал руки. Застывший цветок, часть его души, рухнул на грязный кафель, разбиваясь. Материальное воплощение духовной энергии оказалось слишком хрупким…
– Я…я…
Он захлебнулся невысказанными словами. Не менее ошеломленная, я попыталась взять себя в руки. Все‑таки я никогда и никого не целовала. И не могла предположить, что мне это настолько понравится.
«Низкочастотная энергия пробуждающегося разрушителя способна провоцировать людей на несвойственные им поступки, выявить тайные желания и помыслы… Эти порывы носят негативно окрашенный характер. Например: спонтанный выброс злости или неожиданное желание телесной близости, освобождённое от уз морали и совести… Эти признаки относят уже к повышенному уровню опасности разряда пять‑шесть. Последующие проявления низкочастотных вибраций способны нанести значительный вред окружающему пространству, и самое страшное – изменить энергетический контур людей, попавших под влияние выброса. Последствия необратимы…»
Строчки из учебника вдруг так ясно возникли в голове, что я сама поразилась. Похоже, шок активизировал мою память, и кое‑что я все‑таки вспомнила.
Подобные разрушительные проявления возможны только на уровне выше пятерки. А значит… значит, произошло то, чего не случалось уже очень много лет. У Августа – динамическая Сила. И она увеличивается.
Зеркало над раковинами треснуло паутиной, словно кто‑то вогнал в него пудовый кулак. Эмаль на раковине вспучилась, напоминая закипающую яичницу на раскаленной сковороде. Плитка под ногами начала крошиться.
Меня с головой накрыл дикий ужас.
О Истинодух! Что я натворила!
– Август, успокойся! – пытаясь собраться и направить свою нейро‑волну, выкрикнула я. – Возьми себя в руки! Ничего не случилось, слышишь?
