Спаситель

Однако отмахнуться от проблемы не получилось. Уже на следующее утро митингующие снова собрались у полицейского участка, и несмотря на относительно равные масштабы численности толпы, в среде молодежи ситуация была близка к началу уличных боев. Два разных лагеря, готовых ворваться в пучину мрака и убийства своих сверстников, яростно доказывали всему миру свою правоту.

Религиозная природа спора отрицала любую возможность компромисса. Попытки объективного обсуждения, как средство нахождения общих ценностей, пресекались в зародыше.

Европейская привычка топить в тягучем болоте толерантности любые радикальные выходки фанатиков исламского толка сейчас означала катастрофу, неизбежно порождающую защитную реакцию противоположного края толпы, – из ниоткуда появились не менее радикальные христиане, что для лиц, принимающих решения, было совершенно неожиданным.

Причем молодые люди, со свойственной истинным европейцам открытостью, обильно сдабривали отвратительные высказывания символами язычества. Старые боги и юноши, заскучавшие по инквизиции, шли в этом угаре рука об руку, и к ночи ситуация грозила перерасти в пожар. Участники спора, не стесняясь, проводили аналогии с памятными датами ушедших дней.

Кровавые пятна на блистательном камзоле европейского прошлого, что подарило нам так много великих открытий, воспевались, как образец реализации на практике любви к богу и родине – земле предков.

Будто спящий тюлень, получивший удар по морде от подкравшегося медведя, государственные службы, ответственные за благополучие и спокойный сон граждан, в силу своей осведомленности пребывали в истерической растерянности. Люди, обязанные показывать высокий уровень адекватности, лихорадочно искали возможность передать право называться героем, спасшим город, коллегам по ведомству или куда подальше.

Всем было очевидно – сказано уже столько, что хватило бы и слов, а с учетом сделанного, кошмар становился неизбежен.

Многие из них были по‑своему правы: сил физически не хватит, и жертв без ввода армии не избежать. Количество трупов зависело от того, насколько быстро придут войска. Но прийти спасительная сила могла только после решения политиков, само по себе это обстоятельство сильно затрудняло благополучный исход.

Вечерний ужин бургомистра и министра приобретал особенный колорит – в светлом, залитом звуками арфы зале, где интерьеры в стиле ампир были украшены изысканными скульптурами и репродукциями картин великих мастеров. Все происходящее на улице и в интернете казалось нелепой глупостью. Но поскольку оба были вовлечены в процесс с головой, настроение за столом явно резонировало с изысканной атмосферой ресторана.

– Андрес, рад вас видеть! – хорошо натренированным дружелюбием приветствовал министра внутренних дел бургомистр.

– Здравствуйте, Мартин, хотел бы спросить, как дела у вас, однако боюсь услышать ответ, – парировал министр.

– Да, вы как всегда правы, но мы обязаны найти решение! В сложившейся обстановке не будет преувеличением сказать, что от нас зависит жизнь горожан, – проникновенно начал гипнотизировать собеседника Мартин Вайсблюм. – Эти люди доверили нам свои голоса, и мы не вправе их подвести.

– Думаю, не лишним будет заметить, что мне голоса никто не доверял. Я получил свою долю ответственности иным способом. Однако сейчас это не имеет значения. Мы можем найти выход, только объединив усилия, –решительно отверг попытки навязать тон дискуссии министр.

Рюгер получил свою долю ответственности, как и положение в обществе, по наследству. Андрес знал, в какой битве шестьсот лет назад его предок с топором в руках завоевал титул. И всех предков после него он тоже знал, чем необычайно гордился. Представитель высшего сословия, безусловно, не мог позволить манипулировать собой этому проходимцу, который вряд ли представлял, что такое благородство крови.

– Да‑да, я именно это и имел в виду, – подхватил бургомистр.

– В таком случае, раз мы понимаем друг друга, может быть, вы поделитесь своим виденьем, как из всего этого выпутаться, – невозмутимо продолжал Андрес Рюгер.

– Я убежден, господин министр, что только административными мерами действовать не получится. Если мы хотим действительно разрешить ситуацию, без силовой поддержки не обойтись, – продолжал заискивать бургомистр.

– Сделаем все, что в наших силах, однако силой проблему мы не решим. Это лишь способ минимизировать ущерб сейчас, – многозначительно констатировал министр. – Однако мы с вами должны отдавать себе отчет в том, что эти силовые меры, на которые мы вынуждены уповать сегодня, увеличат масштаб проблемы завтра.

– Насколько мне известно, вы имеете влияние на мусульманскую общину Берлина? – спросил Рюгер тоном, больше похожим на утверждение.

– Ну что вы, господин министр, это не влияние, я просто дружу с бизнесменом, к мнению которого прислушивается часть этой, как вы сказали, общины, – скромничал бургомистр с легким, но отчетливо заметным налетом самодовольства.

– Пусть так. Тем не менее, как вы верно заметили, господин бургомистр, от нас зависят жизни людей, – настаивал министр. – А значит, мы должны использовать любую возможность, чтобы если не предотвратить, то хотя бы максимально снизить ущерб.

– Не подумайте, что я пытаюсь отсидеться, тем более что это мне, как бургомистру, вряд ли удастся. Но мы не можем просто приказать мусульманам успокоиться. Еще и этот случай с нападением пьяного полицейского – это сильно осложнило ситуацию, – речь бургомистра принимала характер предвыборных дебатов.

– Основа нашего диалога с мусульманами – это доверие, но подобные выходки сильно подрывают авторитет власти. Представьте, как чувствуют себя люди, культура и обычаи которых делают их объектами нападений. А именно полиция должна защищать принципы демократии и мультикультурализма! – бургомистр Вайсблюм, незаметно для себя, вступил на хорошо освоенную тропу демагогии.

– Я могу представить лишь чувства родственников убитых в результате теракта. А что касаемо модных популистских течений, нашу позицию в этом отношении многие воспринимают как проявление слабости, – прервал упражнение в красноречии Рюгер.

– Слабость никогда не являлась преимуществом, вне зависимости от культурных особенностей, – категорично подчеркнул министр.

Мартин почувствовал себя неуютно, поле для маневров было ликвидировано настойчивостью Рюгера. Аргументы иного рода не соответствовали духу свободы и прогресса и в принципе не были им освоены. Дискуссия принимала тревожный для бургомистра формат конкретики, предполагающей обязательства действовать. И кто знает, как завтра будут выглядеть эти обязательства и аргументы. Вайсблюм внезапно обнаружил невыносимую тяжесть горы неотложных дел и поспешил откланяться.

Тем временем в интернете появились данные офицера Ганса Швальдера с указанием мест его службы и проживания. В довершение к этому, в сеть выложили сведения об его армейских подвигах в Ираке и Афганистане. Данное обстоятельство не предполагало ничего хорошего – теперь любой желающий мог прийти к Гансу в гости без приглашения.

Сам Швальдер отстранился от общества и продолжал употреблять алкоголь в тиши своего холостяцкого обиталища. Естественно, он не мог заподозрить, какой опасности подвергается, находясь дома. А если бы и знал, то поступил бы крайне неразумно, отважно приняв вызов.