Спаситель

– Нам нужно в Берлин, купи билеты на утро.

– Что мы должны там сделать? – спросил Билал.

– Нужно найти кое‑кого, – ответил араб.

Он уже отходил от окна, как вдруг улица разразилась криками, а после и выстрелами. Словно разворошенное гнездо ос, все за окном зашевелилось, готовясь дать отпор вторжению, и это были очень громкие осы. Все они устремились вглубь кварталов к месту событий.

Попытка арестовать имама обернулась погоней за жандармами, которые даже не успели выйти из машины. Недобрые предчувствия Лефоша оправдались с такой силой, что и сам он не ожидал. Как только они поехали к месту проживания объекта, в машину полетели камни, бутылки и вообще все, что попадалось местным под руки. Попытки отпугнуть взбесившуюся толпу выстрелами в воздух из окна автомобиля резко усугубили ситуацию. Жители пришли в ярость, и ответные выстрелы по машине не заставили себя ждать. Спасала только броня спецавто; будь они в обычной машине, жертв было бы не избежать.

Однако, укрываясь в машине, они рисковали в ней и погибнуть. Не могло быть и речи об оказании адекватного сопротивления: улица полна женщин и детей. Стоит зацепить одного, пусть даже случайно, и полицейская операция превратится в бойню. Резко рвануть назад тоже не получалось, гнать придется в буквальном смысле по головам.

Один из подчиненных Жана, самый опытный из них, Натан быстро нашел решение.

– Капитан, нужно разогнать их светошумовыми гранатами, – крикнул он капитану, – давайте их мне, я буду выкидывать гранаты назад, и как только они разбегутся, сразу рванем отсюда!

У каждого было по одной гранате, и все передали их Натану, сидящему сзади. Приоткрыв окно, он уверенным движением выкинул первую. Громкий хлопок и ослепительная вспышка застали нападавших врасплох. Бросившись в разные стороны, они подарили жандармам возможность вырваться. Машина резко рванула назад, еще одна граната – и спецотряд почти добрался до спасительного перекрестка, где можно развернуться и ехать вперед. Следующая граната была просто сброшена и взорвалась перед капотом, отгоняя погоню.

И вот наконец перекресток, где достаточно места для разворота и нет бешеных жителей. Мощная машина невероятно ловко развернулась и, стирая резину об асфальт, понеслась прочь, дымя покрышками.

Наблюдая из окна за происходящим, араб словно сам сидел в этой машине. Главное, уйти без жертв, нельзя позволить жандармам ошибку; если их убьют, начнется облава. Одно дело жечь машины и громить магазины, но устраивать засады и убивать жандармов… Не сейчас, еще не все готово!

Однако его опасения были напрасны, и когда машина спецотряда вырвалась из почти безвыходного положения, он с облегчением выдохнул.

Выдохнул и Лефош – уйти удалось без потерь с обеих сторон. Учитывая обстановку, в которой они только что побывали, это казалось практически чудом.

– Спасибо, без тебя нам пришлось бы туго, – обернувшись к Нанту, сказал Лефош.

– Командир, куда теперь? – спросил Нант.

– В участок.

– А что с имамом? – осторожно поинтересовался Нант, понимая, что приказ они не выполнили.

– Если им нужен имам, то пусть пошлют за ним эту надушенную шлюху, в дорогом костюме, что рассказывала нам о долге и о том, как важно не говорить людям правду о теракте! – выругался Лефош.

В машине повисла угрюмая тишина. Жан, образцовый офицер, никогда не обсуждал приказы и уж тем более не позволял делать этого подчиненным. И вдруг такая откровенная крамола; сложно сказать, что больше удивило спецотряд: засада или слова командира.

Двигаясь по улицам Парижа, жандармы погружались в неумолимо надвигавшуюся ночь. Всюду чувствовалась нервная суета, невидимая неподготовленному глазу. Город напряженно готовился к безумию, что вот‑вот разразится. Казалось, ночные звери притаились во тьме его трущоб и ждут своего часа, часа кровавого пира.

Зажглись первые фонари, осветившие сумерки. Обычно это придавало улицам оттенок интимной романтики. Сейчас лишь подчеркивало зловещую неизбежность предстоящего. У сидящих в машине жандармов возникло лишь одно желание – скорее добраться в участок, к своим.

Когда они прибыли, Лефош не пошел к начальству доложить о произошедшем. Он собрал в кабинете свой отряд и с угрюмым видом произнес:

– Парни, после всего, что случилось в последнее время, я не вправе вам приказывать. Мы знаем друг друга не первый год, и я верю вам, как себе. Нант, если бы не ты, мы все, скорей всего, погибли бы в этом переулке, – обратился он к сослуживцу.

– Не важно, что нам скажут завтра наши командиры! Они не пойдут на улицу и не встретятся лицом к лицу с тем, что там сейчас будет происходить. Хотя произойдет это в том числе и по их вине. А потому я не приказываю вам, я вас прошу: что бы ни произошло, останьтесь в живых. Вернитесь к своим семьям утром, а все остальное будет потом.

И грянула ночь – в десятках крупных городов Европы орды молодых людей, презрев закон и перспективы на жизнь, бросились убивать друг друга. Размах происходящего был огромен. Улицы накрыло слезоточивым туманом. Резиновые пули и водометы схлестнулись с арматурой, камнями и коктейлями Молотова.

Европа заполыхала кострами ночного побоища, ожесточение нарастало, словно лавина. Рукопашные бои все чаще обходились без участия полиции, правоохранителей просто не хватало. И там, где государство не успевало, в ходу был лишь один принцип – кто не может первым нанести удар, первым его получит! Расклад сил был явно не в пользу закона и порядка. По существу, к середине ночи полиция могла охранять лишь саму себя, и то без особого успеха.

В бушующем океане хаоса спасение утопающих было, безусловно, делом рук самих утопающих. Но беда изнеженных цивилизацией европейцев была в том, что они слишком долго занимались любовью, а не войной. Единственной силой, способной дать бой, была та, что всеми способами вытравливалась из сознания добропорядочного гражданина; футбольные фанаты и группировки различных отвратительных интеллигентному гражданину течений – вот кто мог за себя постоять.

Однако цивилизованная немощь наблюдалась далеко не везде. На удивление подготовленными оказались в Германии. Словно предки, восставшие из небытия, вновь возродили древний Орден тевтонов, заставив немецких маргиналов стать организованной силой. Они держали строй, не разбегались и не сваливались в кучу при встрече с врагом.

Еще до начала основных событий группа из трехсот человек, словно из ниоткуда, появилась в одном из неблагополучных районов Берлина. Они были облачены в черное, и в действиях их прослеживалась та же строгость, что и во внешнем виде.

– Убэ, мы на месте, – доложил по телефону высокий мужчина, облаченный в черное.

– Начинайте, вы знаете, что делать! – отозвался голос в трубке телефона.

Звонивший осмотрелся и, вдохнув полной грудью, нажал на рассылку сообщения с адресами и именами целей. Группами по двадцать, как «черные муравьи», они разошлись по каменному лесу. Вооруженные холодным оружием и травматическими пистолетами, переделанными под боевые, они безупречно выполняли поставленные задачи. Наркоторговцы и одиозные представители местных банд уничтожались машинально. Район был захвачен молниеносно, в лучших традициях блицкрига.