Спаситель

– Скажите это тем несчастным, что были зверски убиты, скажите это их детям и матерям! – закричал гость. – Вы как бургомистр обязаны принять все необходимые меры и привлечь к ответственности всех негодяев, участвовавших в этом преступлении! – требовал Зариф.

– Что, по‑вашему, я должен сделать? – не сдержался Вайсблюм. – Я бургомистр, а не полицейский!

– Когда вы брали наши деньги, то уверяли, что, когда сядете в это кресло, сможете защитить наши интересы! Так вот сейчас настало время исполнять обещания! – выпалил Зариф таким тоном, что угроза в его словах бала очевидна.

Турок, не дожидаясь реакции на сказанное, демонстративно вышел из кабинета Вайсблюма. Мартин был не готов к аргументам такого рода, упоминание о деньгах стало ударом ниже пояса. Слухи о неучтенных средствах в избирательной компании с таким трудом удалось замять. А сейчас эта информация может похоронить карьеру бургомистра – и не его одного.

Однако паниковать рано, у него еще есть козыри в рукаве. В конце концов, кто такой этот Зариф? Он, бургомистр, будет определять ход дальнейших событий, а турок успокоится и будет стыдиться своего поведения. Если слухи обретут плоть и кровь в виде огласки, то и Зарифу тоже не поздоровится. Значит, опасаться нечего, не станет же этот хапуга вредить самому себе.

Сейчас главное – действовать первым, перехватить инициативу и представить свою, правильную, версию произошедшего. К счастью, у Вайсблюма были прекрасные связи в СМИ. Не теряя времени даром, бургомистр озадачил своего секретаря собрать нужных журналистов на пресс‑конференцию. Вайсблюм был вдохновлен собственным решением, это должно быть медийным событием, которое будет во всех новостях. Тогда, заполучив сердца зрителей и пользователей, он получит и возможность раскрыть истинные причины происходящего.

Желая произвести нужное впечатление, бургомистр использовал все доступное ему профессиональное мастерство. Изящные фразы отражали глубокий смысл, а пафос – степень сопричастности.

– Борьба двух разных взглядов, разгоревшаяся ночью, многим показалась настолько важной, что они бросились убивать ближних. Утром произошедшее напомнило пьянку в плохой компании, оставив после себя разочарование и беспорядок! – эмоционально начал бургомистр. – Люди, стремящиеся за лучшей жизнью, пытаются создать мир, от которого они бежали, там, куда они столь усердно стремились, – старался передать степень своего переживания Мартин. – Те же, кто им противостоят, требуют свободы и порядка, прибегая к методам, исключающим и то, и другое. И те, и другие требуют от общества жить так, как они считают нужным. Однако именно ограничения человека, невозможность реализовать себя уже не раз приводили к катастрофе, – с придыханием продолжал Вайсблюм.

– Парадоксальная глупость ситуации в том, что любой исход противостояния не удовлетворяет другую сторону, и мы попадаем в замкнутый круг насилия. Единственный выход – отвергнуть любые измышления, будь то варварские традиции или древние верования в невидимое и непознаваемое! Любые идеи способные внушить чувство превосходства сильного над слабым!

– Жизнь, данная нам в чувственном ощущении, безусловно, – величайшее чудо! Отвергая природу собственных желаний, человек посягает на высший замысел, – бургомистр вошел во вкус. – именно свобода совести и воли создали тот самый благополучный достаток, что так привлекателен для всех, не зависимо от веры и убеждений.

Вайсблюм, не жалея себя, расточал шедевры мысли о совести и закатил полуторачасовую речь.

Пресс‑конференция прошла блестяще, цитаты бургомистра разлетались по интернету, как только были произнесены. Вдохновенные утверждения о порочности богатых и несправедливой политике органично сливались с требованиями перемен и необходимостью прислушаться к голосу народа. Мартин не скупился на мрачные пророчества, обернутые в яркие аналогии. И к вечеру с ним невозможно было не согласиться, не вызвав при этом негодования общественности, выражаемого мощным голосом современных СМИ.

Старания Вайсблюма были восприняты с восторженным энтузиазмом всей прогрессивной общественностью. Бургомистр, выйдя на первый план, словно Прометей, подаривший людям огонь и надежду, позволил приверженцам безграничной свободы спрятаться за его мнение и сохранить лицо. Не виноват же конкретный чиновник в несправедливости мирового порядка, установленного тиранами в прошлом.

Столь драгоценная возможность спрятаться за врожденным стремлением человека к насилию не могла пропасть даром. Теперь усилия власть имущих улучшить жизнь сограждан обрели реального, осязаемого врага. Именно он, этот ужасный и беспощадный враг всего человечества, мешал всеобщему счастью и благоденствию.

Имя этому злу – невежество, дремучее упорство, что отвергает прогресс и душит любовь к свободе; убогое прозябание в тесных рамках средневековых мифов, не позволяющее полноценно развиваться и испить сладостный нектар жизни успешного человека.

Интернет и телевидение заполнили эксперты, наперебой доказывавшие важность душевного удовлетворения. Каждый излагал свою версию причин и следствий происходящего и того, что на самом деле сказал Вайсблюм. Всех их объединял лишь финал умозаключений – решение найдено, осталось придумать, как его использовать в реальной жизни.

Мнения компетентных проходимцев привлекли внимание профессора Росси. Отчаявшись найти покой в уединении, он решил погрузиться в работу. Сразу по прибытии из Швейцарии Росси удалился в отшельничество. Затворившись в собственном мире, ограниченном лабораторией, профессор устранил всех лаборантов и коллег.

Однако волна гражданского возмущения проникала даже в традиционную тишину его мира. Разум и опыт позволяли Леону предположить, чем может закончиться яростное стремление улиц к правильному добру.

Это предвидение вновь и вновь возвращало Росси к тяжким размышлениям о необходимости соединить науку и повседневную действительность. Для того и нужны ученые, чтобы делать жизнь лучше. Он чувствовал личную ответственность за происходящее. Работа профессора могла помочь обществу сделать его лучше.

Теперь сомнения в духе «имеем ли мы право вмешаться» скатились к уверенности в безусловной вине за отстраненную трусость под маской благоразумия.

Звонок Скорцени, прозвучавший в пустоте, возродил надежду на будущее, и не важно, зачем он звонит, пусть просто поговорить.

– Привет, Леон, слышал речь Мартина Вайсблюма? – начал сразу с главного журналист. – Я уверен, что его слова заслуживают уважения, и ты поможешь мне это доказать!

– Здравствуй, Фабио, рад тебя слышать! – радостно приветствовал друга профессор. – Но я решительно не понимаю, какое отношение этот тип, как ты его назвал, имеет отношение ко мне?

– Это не тип, а бургомистр Берлина, и назвал я его Мартином Вайсблюмом. Он уважаемый человек со свежим взглядом на жизнь, я бы вас познакомил, если бы ты не был таким снобом. Леон, я считаю, что ты должен рассказать о своей работе, твой труд может спасти нас от безумия, царящего на улице, – Скорцени был на редкость конкретен. – Людям пора узнать, на что способен твой гениальный мозг.

– Знаешь, Фабио, мне кажется, ты заключил сделку с чем‑то нехорошим! Я сейчас думал о том же самом.

– Тогда договорились, я еду к тебе!

Росси почувствовал прилив жизненных сил, ветер удачи подул в его паруса. Леон был уверен – это интервью изменит все, теперь он сможет не только рассказать, но и внедрить свои разработки. Его работа даст человечеству шанс шагнуть в будущее!