Список кораблей: Заря

Солнце был создан в лабораторных условиях как новый подвид. И хоть изначально он задумывался как биокомпьютер, а не полноценная личность, исходные клетки у него человеческие. Точнее для его создания были взята яйцеклетка Натрувы в которой на корню перекроили весь генный ряд. Но изначально‑то яйцеклетка была её, потому она и считала, что правильней всего воспринимать Солнце как собственного сына, как человека. Само существование Солнца было под запретом – ФОМ считает строгим правонарушением создание новых разумных видов – это была одна из причин, из‑за которых Натрува помалкивала о природе Солнца, да и о его существовании в принципе. Но ведь Нора ничего об этом не знает, к тому же ей не обязательно знать всё. Натрува решила облачить правду в другую оболочку и присыпать новыми фактами:

– У ФОМа есть программа генетического синтеза. Что‑то вроде искусственного деторождения – ты оставляешь свои родительские клетки и выбираешь характеристики, с которыми должен получится плод. При этом, можно дать ему параметры не свойственные для своего вида, типа хвоста или рогов или ещё одной пары рук. Плод развивается с этими параметрами в инкубаторе и рождается тоже искусственно, – получилось более лживо, чем Натрува ожидала, хоть такая программа действительно существовала.

– Господи… – процедила Нора, – Богохульство какое.

– Со стороны природы – возможно, но со стороны родителя… Ты же согласишься, что детям нужно давать самое лучшее? Почему бы тогда не дать им идеальное тело, раз есть такая возможность? К тому же, несмотря на изменения, генетический код половых клеток остаётся таким же, так что внуки будут людьми. – она пожала плечами.

Конечно, не стоило говорить, что из‑за своей природы Солнце стерилен и вообще не имеет пола как такового. Натрува считала, что лучше это оставить тайной. Меньше знаешь, крепче спишь, Нору и так ждали ещё куча поразительных фактов, поэтому от одной лжи хуже не станет. Натрува была готова говорить правду обо всём, что не касается Солнце.

– А что такое ФОМ? И где твой сын сейчас? – спросила Нора, не нужно было читать мысли чтобы понять как сильно Нора хочет посмотреть на это чудо биоинженерии.

– ФОМ – это Федерация Объединенных миров. Одно из самых крупных космополитических государств. А Солнце на корабле, – она махнула рукой, – Подростки… Любители сидеть в своих комнатах и люто глядеть на мир.

Натрува оставила свой имплант‑коммуникатор на корабле, поставив на его место заглушку, замаскированную под волосы, поэтому, когда в её кармане завибрировал смартфон, она встрепенулась и только секунду спустя поняла в чем дело. Достала из кармана, наспех прочитала сообщение от Солнца: «Капитан, всё в порядке? Не могу поймать ваш сигнал» и убрала в карман не ответив, не прерываясь от разговора.

А Нора тем временем продолжала, не заметив её манипуляций:

– Понимаю, – улыбнулась Нора, – У меня внучки в своё время такой караул наводили, хорошо, что они не ровесницы, – она призадумалась, Натрува ещё отхлебнула борща, – Красивое ты дала ему имя.

– Да… – Натрува призадумалась и тоже улыбнулась, – Ему оно подходит.

– Значит, ты не замужем? – спросила Нора и принялась открывать пачку печенья.

С души Натрувы упал тяжкий груз, Нора наконец притронулась к еде, а это значило, что она больше не волнуется. От этой мысли стало гораздо легче.

– Нет. – ответила Натрува и зачерпнула кусочек варенного мяса.

– А чего так? У пришельцев вообще бывают мужчины? – улыбнулась она.

– Есть, да, – Натрува широко улыбнулась, – Но с этим пока всё сложно. Есть парочка на примете, но посмотрим. Не люблю загадывать, так меньше разочаровываешься.

– Так‑то верно, – она задумалась и сказала, – Ну, тогда видит бог я ещё погуляю на твоей свадьбе! – и расплылась в улыбке.

– Нора! – возмутилась Натрува не переставая улыбаться.

Атмосфера окончательно разрядилась и дальше разговор шёл мирно и легко.

Они рассказывали друг другу события из собственных жизней, таких разных и таких не похожих, но и те и другие казались одинаково необычными. Поступление старшей внучки в университет на бюджет звучало также важно, как первый выход на космическую станцию. История о сломанной руке стояла на ровне с непереносимостью метана, а рассказ о походе в филармонию не важнее чем вечер на одиноком астероиде в окружении симфонии газового гиганта и его спутников.

Женщины плотнее подкрепились, перешли на вино и перекочевали в гостинную, но там разговор стал только теплее. Натрува уже и не помнит, когда ей в последний раз было так интересно слушать о чьей‑то жизни. Истории Норы казались невероятными в своей простоте и приземленности, но наибольшее удовольствие Натрува получала не от общения, а от его источника. Да, это уже была не та Нора, что Натрува помнила, но и хуже она не стала. А самое главное с ней было спокойно и легко, почти как дома, почти как тогда…

Спустя какое‑то время Нора перестала удивляться космическим деталям и с ужасом вздыхать на описании нового космополитического вида. Натрува не могла прочувствовать её мысли, но очень надеялась, что Нора получала не меньшее удовольствие.

Так прошёл час, два. Потихоньку убывали угощения. Алкоголь и кислород потихоньку пьянили Натруву всё сильнее.

Нора достала фотоальбом и принялась рассказывать о своих родственниках. Показывала фотографии с санатория, выпускных балов дочерей, мужа, младенцев которыми когда‑то были её дети. Оказалось, что до дочерей у Норы было ещё два сына, но они оба умерли в детстве – один не перенес болезнь во младенчестве, а второй утонул в реке, затянуло водоворотом, когда тому было восемь. Натруве особенно понравилась фотография, где внучка Норы, только научившаяся ходить, стоит на руке покойного мужа, он балансировал малышку на ладони, а на девочке огромная меховая шапка.

– О, вот эта очень хорошенькая! – Нора показала на следующую фотографию, – Это одна из последних, здесь мы с Владимиром в Геленджике, в санатории, в прошлом году ездили. Место прекрасное! Целыми днями обедали шведским столом и гуляли по паркам, воздух просто чудо!

– А море? – Натрува уже приятно опьянела, а мысли начали ходить в странные русла, но она старалась не тревожится по этому поводу.

– Да, это мы зимой ездили, в море не купались, но на пляж тоже ходили.

– Вы здесь очень милые, – улыбнулась Натрува и осознав, добавила, – Нора. Мне так сильно захотелось на море!

– Ох‑хо, ну это легко устроить! – радостно воскликнула она, – Автобусы у нас ходят каждый день, хоть завтра езжай!

– Зачем ехать? Я полечу! – улыбнулась она и глянула в окно, там уже лежала тьма, – Ого, который час?

Нора глянула на наручные часы и сказала:

– Почти десять, надо же как поздно! Я и не заметила, как время пролетело.

– Это потому, что оно идет здесь быстрее. Смотри, – она достала свой смартфон на экране которого было два циферблата, – это земное время, да, двадцать один сорок восемь, а это мьюзайское, общепринятое в ФОМе.

– О… Как много цифр, – удивилась Нора девятизначному циферблату, – А в твоих музейских сутках сколько часов?

– Там не часы, а ки́ты, каждый равен примерно трем земным часам, всего в цикле их десять. Космополиты любят всё, кратное десяти.

– Ничего не понимаю, но звучит неудобно, – подытожила Нора, – А остальные цифры для чего? А дата где?