Среди волков
От фотографии Рози, сделанной, скорее всего, моим мужем, меня отвлекают включившиеся на поверхности косметического зеркала местные новости. Не выпуская из рук смартфона, смотрю телевизионную трансляцию: посреди моря журналистов и операторов репортер берет интервью у молодой потрясающе красивой девушки‑следователя. Она латиноамериканка, одета в серый просторный брючный костюм, призванный скрыть ее прекрасную миниатюрную фигуру. Черные волосы собраны в тугой низкий хвост до лопаток. Видно, что она всеми силами попыталась спрятать красоту, считающейся в сфере ее работы признаком слабости.
Репортер: «Вы полагаете, что преступление совершил один и тот же человек? И что убийца… среди нас?»
Следователь: «Расследование еще не закончено».
Репортер: «Эта женщина умерла так же, как предыдущая жертва?»
Следователь: «Да. Смерть наступила от передозировки фентанилом».
Репортер: «Есть ли признаки сексуального насилия?»
Следователь: «Это еще предстоит выяснить».
Репортер: «У полиции есть подозреваемые?»
Следователь: «Мы будем…»
Ее перебивает другой журналист, жаждущий, чтобы его наконец услышали. Следователь резко отворачивается от внимающих ей репортеров и с королевской грацией уплывает прочь от шумной толпы, плавно покачивая собранными в хвост блестящими волосами. Ей не с руки продолжать, если ее перебили. Это подкупает.
– А она молодец!
Вновь перевожу взгляд на подмигивающую мне с экрана смартфона Рози Франклин. Быстро выхожу из ее профиля, чищу историю «Фейсбука» и на всякий случай историю «Гугла» тоже.
Трансляция передает изображение пустой трибуны, где ранее стояла красавица‑следователь, и ревущую толпу репортеров.
На экран выводят фотографию недавней жертвы: Брук Сэдлер. Типичная американская красотка: открытая добрая улыбка, идеальные зубы, ямочки на щеках, укороченный топ и руки в бока на голой талии. В верхнем углу экрана отображается веб‑сайт для пожертвований семье на погребение. Ведущая рассказывает о жертве: любимая дочь, сестра, прекрасный сотрудник, подающая надежды студентка, чья жизнь оборвалась в самом начале, и так далее, и тому подобное. «Анекса» – компания, где работала Брук – готова сделать довольно щедрое пожертвование.
Я бы предложила Робу заплатить ту же сумму для создания положительной репутации в глазах общества. Он точно принимал участие в одобрении таких значительных расходов. Почему же удивился, когда я сказала ему о смерти Брук? Внутри похолодело; кажется, меня сейчас стошнит.
Глава 3. Болеутоляющее
Мне всегда нравилось, что работа мужа связана с научной сферой. Со школьных лет обожаю науку. Просто удивительно, что ученые‑микробиологи способны наблюдать жизнь, скрытую от невооруженного взгляда. Какое наслаждение – открывать для себя необычные органические соединения, устройство физико‑химических систем и протекающих в них процессах, словно созданных по чьей‑то точной задумке! Есть чем восхищаться.
Мы с Робом обедаем в его кабинете – все приготовлено шеф‑поваром ресторана для сотрудников. Муж рассказывает об интересном проекте Фреда, директора по развитию в принадлежащей «Анексе» лаборатории «Тримбл». Прожевав, я улыбаюсь и обещаю к нему заглянуть.
На столе лежит местная газета «Дип‑Ривер геральд»: на первой полосе женщина средних лет держит белую табличку с красно‑синей надписью «Без правосудия нет мира». Позади – заполненный протестующими центр Дип‑Ривер: горожане несут лозунги или грозят кулаками в сторону высокого правительственного здания. У них хватает причин для недовольства.
– Похоже, у полиции дел невпроворот.
Не отрывая взгляда от тарелки, Роб отвечает:
– Да уж. Гоняются за убийцами, а на улицах не протолкнуться от либералов. Чем табличками размахивать, лучше бы работу нашли, – усмехается он, отправляя в рот очередной кусок запеченного лосося. – Живут на правительственные подачки, ну и не высовывались бы.
Сказанное с набитым ртом слово «подачки» звучит как «пачки».
Я не поправляю, однако мне любопытно, что он в который раз по‑своему воспринял мои слова. Мы никогда не сходились во взглядах на политику, и я, конечно, не стала затевать очередные дебаты демократов против республиканцев, тем более в его кабинете.
Роб смотрит на часы.
– Зайка, у меня собрание в два.
Это намек: мне пора уходить. И не важно, что я не доела салат.
Собираю тарелки и отношу на стоящий в углу кабинета стол, где их заберет кто‑то из сотрудников кухни.
– Приветствую, господа! Чем радует погодка в славном штате Айова? – Роб улыбается в монитор, пока ему отвечает разноголосый хор. Впрочем, коллеги тут же замолкают, передав слово кому‑то одному.
Я подхожу забрать сумочку и вижу на экране, транслирующем видеоконференцию, сидящих за столом шестерых мужчин в костюмах. Они готовы ответить на вопросы Роба. Перед уходом посылаю мужу воздушный поцелуй, который остается незамеченным, и тихо прикрываю за собой дверь.
Как и собиралась, иду в расположенную в одном из корпусов «Анексы» лабораторию «Тримбл» навестить ее начальника, Фреда. Приложив пропуск Роба, прохожу через большую защитную дверь в кабинет, больше напоминающий не офис, а уютно обставленную комнату. Проходя мимо, гляжу на лица сотрудников, пристально изучающих что‑то под микроскопами. Издалека замечаю Фреда: его темная кожа ярко выделяется на фоне белого халата и белоснежных стен. Подняв голову от бумаг, он видит меня, и лицо старика озаряет теплая всепонимающая улыбка.
– София! – Радостное приветствие летит через огромное помещение: сотрудники поворачивают головы в мою сторону.
Я широко улыбаюсь и, громко цокая шпильками, ускоряю шаг.
– Фред!
Кладу сумочку на стул и тянусь обнять доброго знакомого. Он отвечает взаимным объятием, уже не таким крепким, как прежде: возраст дает себя знать.
– София, чему обязан таким счастьем?
От Фреда пахнет старыми книгами. Он берет мои ладони в свои холодные, покрытые морщинами и пигментными пятнами руки.
