Сверстники. Роман о взрослении миллениалов

«Какая красота!», – думала Ладова, в такие минуты забывая даже об отъезде Лены. Хотя в комнате перед сном могла и всплакнуть, ощущая потребность в общении с сестрой, желании быть рядом. Дико ей было видеть пустую кровать Лены, поэтому она просила брата, точнее, заставляла ложиться спать на эту кровать. Виталик еще слушался старшую сестру, ему было не особо важно, где он проведет ночь: в своей ли комнате или комнате Наташи.

Подул легкий ветерок, зашевелив березовые листочки. Казалось, они что‑то говорили Наташе. Девочка поняла, о чем – о счастье – и засмеялась: так ей было хорошо.

Как раз в это время к дому Наташи шел Саша Поляков, намереваясь зайти за подругой, чтобы позвать ее гулять.

Он услышал знакомый смех, огляделся, рассмотрел среди зелени знакомую футболку с продольными полосками лимонного цвета (Наташа носила ее с джинсовой юбкой‑ламбадой и малиновыми лосинами) и подошел поближе.

– Я вас люблю, – признавалась кому‑то Наташа. – А вы меня? Тоже?

– Тоже, – ответил растерявшийся Саша. И еще больше растерялся от того, что ответил.

– Ах, как я рада! – воскликнула Наташа, заметив подошедшего Полякова, но не успев сообразить, что он слышал ее вопрос и что именно он ответил: мешало чувство блаженной гармонии, заполнившей все существо девочки.

Саша улыбнулся такому дружескому приветствию Наташи и сел рядом с ней. Они быстро забыли о случившемся, не увидев в нем ничего особенного, хотя его можно было бы истолковать как пророческое откровение.

– Значит, дружба? – спросил Поляков, ведь в прошлый раз в его квартире их разговор прервало тявканье собачки.

Наташа удивленно посмотрела на мальчика: конечно, дружба – а как иначе? – ведь все так хорошо вокруг. Ей хотелось быть доброй и нежной, и она пояснила:

– Я на тебя никогда не обижалась. А временно не общалась с тобой, потому что это был мой дружеский долг.

Саша усмехнулся.

– А сейчас? – спросил он.

А вот усмешка здесь ни к чему, и Наташа сощурила глаза – блаженная доброта и мягкость уступили место озорству. Сейчас она сделает так, что этому умненькому, симпатичному и серьезному мальчику станет не до насмешек. Чуткая Ладова знала, что сделать: она поближе пододвинулась к Полякову, заглянула ему в глаза. Тот, ожидая ответа, удивленно смотрел на Наташу, не понимая ее намерений. Затем вдруг засмущался, забегал глазами, опустил голову. Сомкнутые губы Наташи чуть вздрогнули, появилась легкая улыбка, она все смотрела на мальчика, ее лицо было так близко, что у бедного Саши даже закружилась голова. Он снова взглянул в глаза Ладовой – серые, светящиеся… и вдруг неловко чмокнул в краешек губ девочки. Он так быстро это сделал, что Наташа вздрогнула. Она ждала этого, но все равно поцелуй оказался неожиданным. Ладова, гордо выпрямившись, встала, будто ее оскорбили. Поляков совсем засмущался, даже покраснел и не знал, куда себя деть – вот бы просто исчезнуть!

Наташе вдруг стало его жалко и даже стыдно за себя. Ведь он такой хороший. Да он ей по‑настоящему нравится! В порыве нахлынувших чувств и откровений Наташа наклонилась к Саше, опустила ладони на его плечи и осторожно поцеловала в губы, после чего убежала.

Саша, недоумевая, продолжал неподвижно сидеть на лавочке. Заканчивалось детство, начиналась более сложная, волнующая пора – отрочество.

 

Глава 6

 

Каждый будний день Дмитрий Иванович привозил Лену в школу на машине, а затем забирал домой после уроков. Квартира Величковых находилась почти в центре столицы, в добротном кирпичном доме сталинских времен. Когда Наташа по выходным бывала у сестры в гостях, то поражалась тому, какой разной может быть Москва, насколько это большой город. В ее родном районе со стандартными новостройками и молодым населением, с кучей малышни, не чувствовалось исторического духа и величия столицы. Здесь же, на Динамо, массивные дома, кишащий машинами проспект, старые дворики, магазинчики – все было с историей. Но Лене, большую часть года проводившей в квартире Ладовых, милее был новый район, где, казалось, даже бомжей и разного рода сомнительных компаний практически не было, хотя бывали случаи, когда ореховские ребята, старше Лены и Наташи лет на десять, бесцельно гибли в бандитских перестрелках. Когда‑то московские мальчишки уходили на фронт и отдавали жизни, защищая родину; в девяностые же новые поколения московских мальчишек, словно играя, участвовали в разборках мафиозных группировок и проигрывали свои жизни. Но юность Лены и Наташи и их сверстников придется уже на другое время, непохожее ни на годы перестройки, ни на годы становления новой России с их эйфорией и надеждами, опьяняющим чувством свободы. Следующая эпоха, начало двадцать первого века, скорее, будет походить на стадию похмелья, отрезвления, разочарований и желания стабильности. Таким образом, родившись в Советском Союзе, проведя детство и отрочество в постперестроечный период и став взрослыми в сформировавшейся новой России, ребята наравне с личными возрастными изменениями переживали глобальные изменения своей родины. У каждого поколения своя судьба, свой путь и испытания…

Пока Лена и Наташа выбегали из своих классов на переменки, чтобы пообщаться друг с другом, десятилетняя Саша Полякова, как и ее подруга Валя, ходила с чувством того, что ее судьба уже определилась. На днях Саша узнала значение слова «ветеринар» и поняла, на кого она пойдет учиться после школы. Взрослые улыбались, когда девочка заявляла, что она станет «веретиринаром».

– Юмористка ты, а не ветеринар, – по‑доброму засмеялся Сашин отец, Владимир Александрович, и обнял дочь.

Он редко видел свою семью: у него была сложная, но благородная работа – спасать людей. Поэтому его жена, Татьяна Васильевна, практически воспитывала детей одна, пока муж находился в близких и дальних командировках. Но дело Владимира Александровича, его доброта, любовь к людям, сила – все это влияло на формирование характеров сына и дочери.

На следующий день он снова уехал. Шел дождь, брат и сестра были дома. Они привыкли к расставаниям, привыкли выполнять завет отца на прощание – не грустить, быть сильными. Ведь ему тяжело, он видит столько боли и страдания, но зато какое счастье сознавать потом, что попавшие в беду люди остались живы, идут на поправку, кто‑то даже присылает письма с благодарностями и отчетом о своем выздоровлении или сообщением о свадьбе, пополнении семейства.

Младшая Саша сидела в кресле, обняв колени и мечтательно глядя в окно, по которому стекали струи дождевой воды. Волнистый желто‑зеленый попугайчик дремал на жердочке в клетке, хомячок спрятался в свой домик. Кому бы помочь? Две бездомные собаки сыты и пристроены, сейчас наверняка пережидают дождь в будках за ее домом. Тот самый щенок, оказавшийся породистой собачкой, вообще у хозяйки: когда ребята пытались ее помыть, то стали снимать ошейник, а на ошейнике обнаружили номер телефона. Саша сразу позвонила по нему – обрадованная женщина сказала свой адрес. Ребята гурьбой пошли относить беглеца и были вознаграждены большим пакетом заграничных конфет, которые в то время, в середине девяностых, казались вкуснее отечественных в силу своей новизны, ярких оберток, молочного шоколадного вкуса.

Мимо сестры прошел Саша, намереваясь включить телевизор. Девочку вдруг осенило – встрепенувшись, она стала просить брата поиграть с ней: притвориться больным, а она будет его лечить.