Сводный брат бесит

– А мне все равно не нравится.

Консультант подносит ей новое платье.

Наверное, это прикольно – вот так выбирать себе свадебное платье с лучшими подружками. Как в американских фильмах.

– Ну что скажете? – врезается в уши мамин голос.

Я отрываюсь от девушек у соседней примерочной и возвращаю внимание родительнице.

– Красиво! – восклицает Данил.

– Мам, ты в этом платье похожа на торт, – честно ей говорю.

– Почему? – удивляется.

– Зачем такое пышное? Кто сказал, что замуж должна выходить Екатерина вторая?

– Я невысокого роста, мне не подойдет платье‑рыбка, если ты об этом! И Данил сказал, что красивое.

– Можно померить платье А‑силуэта, – встревает консультант.

– Давайте сначала те, что я показала, – мама скрывается за тяжелой занавеской примерочной.

Теперь я уже перевожу взгляд на Данила осознанно.

– Зачем ты сказал, что это было красивое платье, если оно на самом деле ужасное? У тебя все настолько плохо со вкусом?

Он тихо смеется.

– Эта свадьба и так будет цирком. Если устраивать балаган, то по полной программе.

Ах вот оно что. Он теперь специально все ужасные платья будет называть красивыми и сбивать маму с толку.

Следующее платье не такое пышное, как первое, но не менее ужасное. Господи, что случилось с мамой? Она же всегда умела стильно одеваться! Так почему на собственную свадьбу она выбирает такие платья? Это с каким‑то уж очень глубоким декольте. Неприлично глубоким.

– Сереже понравится, – мать довольно осматривает себя в зеркало.

– Помимо него тебя в этом платье увидит еще сотня человек, мам.

– А мне нравится, – заявляет Данил, делая глоток кофе. – Вам идет.

Не выдерживаю и пихаю его коленом в ногу.

– Заткнись, – шиплю.

В ответ он лишь тихо смеется.

Я поднимаюсь с места и подхожу к висящим на крючках платьям, которые принесла маме консультант по ее заказу. Внимательно изучаю каждое и прихожу к выводу, что они все ужасны: то излишне пышные, то излишне откровенные.

– Принесите, пожалуйста, платья А‑силуэта, – обращаюсь к консультанту. – И чтобы грудь и спина были закрыты.

– Я сначала померяю эти! – влезает мама и поворачивается к сотруднице салона. – Давайте следующее.

Консультант слушает родительницу, а не меня.

Померив еще четыре платья, мама все‑таки соглашается на А‑силуэт. Платья такого фасона действительно больше ей подходят. Нет вычурности и ощущения, что это не невеста, а торт. Но Данил своими саркастичными комментариями всерьез заставил меня понервничать. Я до последнего боялась, что мама послушает его и остановит выбор на одном из первых нарядов.

– Сколько времени займет подгон платья под меня? – мама остановила выбор на третьем из принесенных ей платьев А‑силуэта.

Оно кремового цвета, а он лучше подходит к маминой белой коже. С чисто белыми платьями мама сливалась. На туловище оно расшито красивым кружевом, юбка с небольшими блестками, красиво мерцающими при ярком освещении салона.

– От пары недель до месяца, – отвечает консультант. – Обращаться в ателье лучше непосредственно перед свадьбой.

– Хорошо. Я тогда остановлюсь на этом варианте. Его можно оставить на хранение у вас?

– Да, конечно.

Мама разворачивается от зеркала ко мне.

– Маша, тебе тоже надо подобрать платье. Ты будешь моей подружкой.

– Что!? Я не хочу! – восклицаю в испуге.

– Маша, хватит вредничать! – переводит взгляд все на того же консультанта. – Помогите подобрать платье подружки невесты для моей дочки.

– Да, конечно, – тут же соглашается, пока моя челюсть медленно отвисает. – Какая у вашей свадьбы цветовая гамма?

– Ой, мы еще не занимались этим.

– Мама, я не буду подружкой невесты, – настаиваю.

Я говорю это слишком громко. На нас оглядываются другие посетители салона, и я начинаю чувствовать себя неуютно из‑за того, что устраиваю разборки с родительницей прилюдно. Это снова тот самый случай, когда с мамой лучше не спорить. Никакой подружкой невесты я не буду, но сейчас разборки на этот счет лучше не устраивать.

– Маша, – мама взглядом дает мне понять, что ее решение не обсуждается. – Мы сейчас выберем тебе платье.

– Так какого цвета платье подбирать? – уточняет продавщица.

– Любого, – бурчу.

– Да, – соглашается мама. – Давайте разных цветов посмотрим. Может, мы в итоге под Машино платье и всю остальную свадебную палитру подберем.

Я не собираюсь принимать участия в выборе наряда. Мне все равно, что мама захочет на меня напялить. Я настолько погружаюсь в свои грустные мысли, что даже не сразу замечаю, как Данил куда‑то уходит.

Мама с сотрудницей салона приносят охапку платьев самых разных цветов и фасонов, и я послушно занимаю место в примерочной. Мне ничего не нравится. Одно платье розово‑поросячьего цвета, второе слишком короткое, третье с пышной юбкой (кажется, после сегодняшнего дня на такие у меня будет аллергия).

Родительница тоже недовольна. Но она подходит к выбору моего наряда еще и с точки зрения цветовой палитры всей свадьбы.

– Пускай Маша померяет вот это, – Данил с платьем в руках возникает перед нами, словно черт из табакерки.

– Симпатичное! – мама подскакивает с дивана, чтобы пристальнее разглядеть наряд. Оставшись довольной, переводит взгляд на меня. – Маша, померяй.

Я стою в ступоре и не знаю, как реагировать. Данил уходить выбирать мне платье?

– Мне нравится то, что на мне, – быстро вру. А на мне сейчас платье золотого цвета с пышной юбкой по колено. Отвратительное.

– Маша, померяй! – командует родительница. Она берет из рук Данила вешалку и передает ее консультанту.

Моего мнения никто не спрашивает. Сотрудница салона задвигает тяжелую штору и расстегивает молнию золотого безобразия, чтобы снять его с меня. Машинально передвигаю ноги, смирившись с ситуацией. Надеюсь, платье Данила окажется таким же отвратительным, как предыдущие.

Но нет. Оно прекрасное. Лилового цвета, расшитое бисером на туловище. Длинное, но благодаря легкой ткани и разрезу чуть выше колена не кажется тяжелым.