Сводный брат бесит

Вася удивленно таращит на меня глаза.

– А сколько тебе лет?

– Семнадцать.

Парень отложил вилку в контейнер с пловом и без зазрения совести рассматривает меня с головы до ног.

– Выглядишь старше, – констатирует.

– Это комплимент? – пытаюсь пошутить.

– Не знаю, реши сама. И ты будешь работать в ночные смены?

Качаю головой.

– Нет, я только днем.

– Ну готовься к тому, что управляющая Лена попросит тебя подменять кого‑то и ночью.

– Ээ‑э, – теряюсь. – Но я же несовершеннолетняя.

– Ну и кто об этом знает, кроме нас? – скептичен.

– А вдруг проверка какая‑нибудь нагрянет…

– Я за два года не видел тут ни одной проверки. Сейчас же эти, как их, – морщится, вспоминая. – Надзорные каникулы! Типа не кошмарить малый бизнес и все такое. Проверяющие органы могут проводить только внеплановые проверки малого и среднего бизнеса, а на плановые у них мораторий от государства.

Я удивленно смотрю на парня, даже перестав кусать яблоко.

– А если придет ночью внеплановая проверка?

– Ну за два года, что я тут работаю, ни разу никто не приходил. Да и что тут у нас проверять? Бар работает полностью вбелую: карты принимаем, налоги платим, все сотрудники оформлены по трудовой, курить в помещении не разрешаем, при заказе алкоголя просим показать паспорт.

– Понятно.

Я вдруг вспоминаю, что в папиных ресторанах тоже никогда не было проверок. Я могла многого не знать, но совершенно точно отец ни разу не жаловался, что в заведение пришли контролирующие органы и не дают работать.

– Но ночью работать лучше, чем днем, – продолжает Вася. – Чаевых больше.

А вот это уже интересная информация.

Дожевав яблоко и съев йогурт, я возвращаюсь обратно в зал и беру в руки поднос. Посетители и так оставляют очень неплохие чаевые, это сколько же зарабатывают официанты по ночам? Если здесь каждый день такие доходы, а не только сегодня, то я очень быстро смогу скопить приличную сумму денег. Может, даже получится снимать небольшую квартирку в Москве.

По итогам работы в первый день у управляющей Лены нет ко мне нареканий, у других официанток тоже. Но испытательный срок два дня, поэтому еще и завтра я буду работать только за чаевые. Если снова все пройдёт нормально, то меня оформят в штат.

Клиенты преимущественно противные. Одна мне высказывала за то, что я принесла ей остывший стейк, другая за то, что в меню не было указано, что блюдо содержит чеснок.Еще несколько остались недовольны тем, что их заказ слишком долго готовился. Еще один придурок предпринимал попытки познакомиться со мной.

Последнее, наверное, будет частым явлением с таким дресс‑кодом, как тут. На мне мини‑шорты и топ, оголяющий пупок. А с фигурой у меня полный порядок. Как говорит Арина, есть, на что посмотреть и за что подержаться. Но знакомства с парнями – это последнее, что меня сейчас интересует.

В дом Громовых я приползаю совсем без сил в 11 вечера. Внизу нигде свет не горит, наверху тоже. Нет никого, что ли? Однако когда я поднимаюсь на второй этаж, под дверью комнаты Данила замечаю щелку света. Тут, значит. Ну ладно. Надеюсь, мне не придется с ним видеться.

Не знаю, сколько времени я провожу в ванне с пеной. Горячая вода и ароматические свечи так меня расслабили, что я готова уснуть прямо в воде. Тщательно вытеревшись полотенцем и переодевшись в любимую пижаму, бреду до кровати, как вдруг замечаю в гардеробе вещь лилового цвета.

То самое платье. Когда мы вернулись из салона, я закрылась в своей комнате и не выходила до конца дня. Пакет с нарядом остался у Данила. И вот сейчас это платье висит на вешалке в моей гардеробной рядом с другими платьями.

Он заходил в мою комнату, пока меня не было? Внутри тут же вспыхивает возмущение. Да как он посмел! Да, это его дом, и теоретически Данил может заходить в любую комнату, какую захочет, но… А если он шарил по моим вещам? По моим ящикам?

Срываю платье с вешалки и стремительно направляюсь на выход из спальни. Но не успеваю я занести руку над дверью Данила, чтобы постучать, как тут же замираю.

Потому что слышу его голос и следом женский смех.

Прислушиваюсь. Он что‑то тихо говорит, слов не разобрать, а женский голос продолжает смеяться.

Данил снова неразборчиво отвечает, а она смеется еще громче. Затем все звуки резко затихают.

Я стою у его двери, словно пришибленная. Сейчас настолько тихо, что я слышу собственное дыхание. Что они там делают? Целуются? Он притащил в дом какую‑то девку, чтобы целоваться с ней через стенку от меня? И только ли целоваться или ночью я буду слушать музыкальную композицию из их стонов и охов?

Нервно сглатываю и возвращаюсь к себе. Сажусь на кровать. Сминая в пальцах нежную ткань платья, судорожно думаю.

 

Конец ознакомительного фрагмента