Сводный брат бесит
Глава 5.
– Маша, ну что ты, как черепаха!? – ругается мама. – Давай быстрее!
Я, как могу, затягиваю сбор чемоданов. Ну и еще у меня такое количество вещей, что за голову хочется хвататься. Помимо упакованных сумок со шмотками есть еще несколько пакетов с мусором: там все барахло, к которому я не прикасалась больше трёх лет.
– У меня много вещей, – бурчу, впихивая последнее платье в еле застегивающийся чемодан.
По лестнице раздаются мужские шаги. Это грузчик, которого к нам прислал Громов‑старший. Двухметровый мужик берет в руки уже упакованные сумки и направляется с ними к машине.
– У тебя там тааакааая комната будет! – восторженно начинает мама. – В два раза больше твоей, с балконом. А кровать с балдахином, представляешь? Ты же мечтала о кровати с балдахином!
– Я мечтала о кровати с балдахином в пять лет.
– И у Громовых в особняке бассейн, тренажёрный зал, сауна, джакузи! Мы сможем устраивать свое домашнее СПА!
– А я думала, ты выпросишь у своего новоявленного мужа безлимитную банковскую карту и будешь ходить в СПА‑салоны. Домашнее СПА – это же не твой уровень, мам, – замечаю с сарказмом.
Но родительница не обращает внимания на мой тон.
– Машенька, вот увидишь, ты мне еще потом спасибо скажешь! Громов оплатит твоё обучение в любов вузе, который ты выберешь!
– Я вообще‑то планирую поступить на бюджет.
– А на новогодние праздники мы всей семьей поедем кататься на лыжах. Помощница Сережи уже занимается подборкой тура.
А вот это уже заставляет меня отставить сарказм в сторону и серьезно посмотреть на маму. Вчера перед сном я сама себе пообещала, что не буду зависеть от отца Данила: мне не нужны его деньги ни на личные расходы, ни на репетиторов, ни – Боже упаси! – ни на обучение в вузе. И ехать за его счет в отпуск я тоже не собираюсь.
– Я не поеду, – категорично заявляю.
– Почему это?
– Потому что! Я не буду жить за счет отца Данила.
– Ты уже живешь за его счет, моя дорогая, – в мамином голосе слышатся стальные нотки. – За какие деньги я, по‑твоему, оплатила твой одиннадцатый класс в лицее?
Все мое тело простреливает ледяной ужас.
– Что???
– Что слышала, Маша. У меня не было денег оплатить последний год твоего обучения. Серёжа без проблем согласился это сделать, когда я его попросила.
От возмущения я начинаю задыхаться.
– Маша, я не шутила, когда говорила, что твой отец оставил нас с кучей долгов, – продолжает мать. – За десятый класс я еще смогла заплатить, но денег на одиннадцатый у меня уже не было.
– Почему ты мне не сказала!? – возмущённо выкрикиваю. – Я могла бы пойти в обычную школу! Бесплатную!
– Еще чего! Моя дочь не будет сидеть за одной партой с детьми каких‑то шахтеров!
– Каких еще шахтеров? В Москве нет шахт!
– Ну не шахтеров, а водителей, значит. Ну или чьи дети ходят в обычные бесплатные школы, – мама брезгливо фыркает.
Мамина меркантильность меня всегда вымораживала. И не только меня, папу тоже. Они из‑за этого часто ругались, иногда мне даже казалось, что разведутся. Мама всегда считала, что у нас мало денег и не достаточно красивая жизнь, и она пилила из‑за этого папу. Требовала, чтобы он зарабатывал все больше и больше. При этом сама родительница ни дня в своей жизни не работала. А у отца был ресторанный бизнес, который мама после его смерти продала.
– Ты дочка водителя и ты ходила в обычную школу в Рязани, – напоминаю матери ее настоящие корни.
– Так это когда было! – не сдаётся. – В девяностых все бедно жили!
– И все‑таки ты не должна была брать деньги у Сергея Юрьевича на оплату обучения в моем лицее. – Застегиваю последнюю сумку. – Так что кататься на лыжах за счет Громовых я совершенно точно не буду.
Если потребуется, я даже свой загранпаспорт сожгу, но отдыхать за счет папы Данила не поеду!
Мама отмахивается от меня, как от назойливой мухи, и спускается вниз проконтролировать, как грузчик уложил сумки. Не дай бог поверх чемодана с ее дизайнерскими платьями будет стоять что‑то еще. Я сгружаю в коробки последние вещи и, обведя на прощанье свою комнату тоскливым взглядом, выхожу на улицу. Мысленно прощаюсь с любимым двором, гамаком и беседкой в саду.
Уже в понедельник здесь будут жить другие люди. От одной только мысли об этом сердце больно щемит.
Ладно, все‑то год потерпеть в доме Данила. Как только сдам ЕГЭ, сразу уеду к бабушке в Рязань и пропишусь в ее квартире. Поступлю в институт на бюджет и получу место в общежитии как иногородняя. Параллельно с учебой буду работать. Не важно, где. Хоть официанткой.
От неожиданно пришедшей в голову мысли я застываю с коробкой в руках.
В России же можно работать с 16 лет!!!
В папины рестораны каждые летние каникулы устраивались подрабатывать шестнадцатилетние школьники!
А мне 17 лет! А в декабре исполнится 18!
Завтра же начинаю искать работу.
Глава 6.
– Вот твоя комната, – счастливая мама открывает передо мной белую деревянную дверь на втором этаже особняка Громовых.
Действительно большая. Метров тридцать, наверное. И что удивительно: отделана в девчачьем стиле: все такое бело‑розово‑персиковое, что немного подташнивает. Кровать действительно с балдахином.
– У тебя будет своя ванная и своя гардеробная, – щебечет мама, пересекая комнату и открывая еще одну дверь. Я подхожу к ней и действительно вижу гардероб, ведущий в персональную ванную.
Это хорошо. Мыться в одном душе с Данилом я не готова.
– А вот это кресло, – мама указывает на огромное розовое нечто в углу. – Девятнадцатого века, представь!
– Всегда мечтала о кресле девятнадцатого века, – отвечаю с иронией.
– Вон там выход на балкон, – родительница показывает на стеклянную дверь за персиковой занавеской.
– Хорошо, мам, я все осмотрю, – делаю ей голосом намёк, чтобы оставила меня одну.
– Ладно, я пошла.
Мать наконец‑то удаляется, а я опускаюсь на огромную кровать, наблюдая, как грузчики заносят в мою новую комнату коробки и сумки с вещами.
