Сводный брат бесит

Хорошо хоть, моя спальня не рядом с Данилом. Его комната на третьем этаже особняка и в другом крыле. Надеюсь, пересекаться в этом огромном доме мы будем по минимуму. До конца лета осталось меньше месяца. Потом будет школа, после школы работа, которую я, надеюсь, найду. Приезжать из Москвы я буду поздно и сразу закрываться в этой комнате. Выходить из нее по минимуму. Бассейн, тренажёрный зал и сауна мне не нужны.

Да и Данилу наверняка не будет до меня никакого дела. У него начнётся учеба в институте, друзья, тусовки, девушки. Все, как он любит. Данил быстро забудет, что я с ним под одной крышей.

Весь день до глубокой ночи я занимаюсь тем, что раскладываю свои многочисленные вещи в новой комнате. Чего греха таить, я всегда мечтала о собственной ванной и гардеробной. Теперь у меня не десять платьев на одной вешалке, а каждое по отдельности. И обувь аккуратно расставлена.

Ванная очень большая. Уже представляю, как буду нежиться здесь с пеной и свечами, и никто не будет долбиться в дверь, поторапливая меня. Обычно маме всегда приспичивает идти в душ именно тогда, когда там я.

Балкон огромный. Это даже не балкон, а терраса с навесом и креслами, чтобы, например, пить кофе по утрам. Вид на прекрасный фруктовый сад Громовых. Загляденье.

Правда, выход на террасу есть и из соседней комнаты. Но в ней вряд ли кто‑то живет. Мама говорила, что их с Сергеем Юрьевичем спальня на третьем этаже, а больше в этом доме жильцов нет. Прислуга здесь приходящая и уходящая.

Поздним вечером я тихо спускаюсь на кухню, делаю сэндвич с чаем и возвращаюсь к себе. Мама и Сергей Юрьевич куда‑то уехали, Данила нет.

А может, он и вовсе жить здесь не будет? Хотелось бы.

Ну а что? Ему месяц назад исполнилось 18, он поступил в институт. Неужели Громов‑старший не подарил единственному сыну квартиру на совершеннолетие?

Но я вдруг вспоминаю правила, которые Данил озвучил мне, и тут же кисну. Он велел не высовываться, когда к нему будут приходить друзья. Значит, все‑таки живет здесь. Ну ладно. Может, у него появится девушка и он с ней съедется.

Или притащит ее жить сюда.

О Боже! Только не это.

Мне, конечно, нет совершенно никакого дела до личной жизни Данила, но вот проживать бок о бок с его пассией не испытываю ни малейшего желания. Я в детстве достаточно насмотрелась на его многочисленных подруг. До сих пор глаз дергается, когда вспоминаю.

Традиционный просмотр любимого сериала перед сном как‑то не идет. А все потому, что меня, как магнитом, тянет в одну‑единственную комнату. Устав сопротивляться самой себе, я тихо спускаюсь на первый этаж и, подсвечивая дорогу фонариком на телефоне, направляюсь в большой мраморный зал.

Десятки лампочек тут же озаряют пространство ярким светом. С участившимся дыханием я подхожу к черному роялю и завороженно на него смотрю. Аж руки чешутся – так сильно хочется сыграть.

Провожу пальцами по клавишам, но не нажимаю.

Но я ведь одна дома? Могу попробовать сыграть. Совсем чуть‑чуть. Пять минут.

Опускаюсь на стул и начинаю играть незамысловатую мелодию. Звук рояля тут же заполняет пустую комнату, что заставляет сердце чаще биться от адреналина. Спокойно, Маша. Ты одна дома. Никого нет.

Я принимаюсь жать клавиши увереннее, и это так меня захватывает, что даже не слышу, как открылась дверь в зал и вошел человек. Прихожу в себя, только когда вижу чужую тень на белом мраморном полу.

– А! – вскрикиваю и тут же подскакиваю.

 

Глава 7.

В крови происходит резкий выброс адреналина, из‑за которого мое сердце бьется так, что, кажется, выпрыгнет из груди.

– Тихо‑тихо! Это я, – Данил поднимает вверх две ладони, как бы давая мне понять, что не имеет злых намерений.

Шумно выпускаю из легких воздух и пытаюсь нормализовать дыхание.

– Ты меня напугал, – произношу через некоторое время, когда сердцебиение возвращается в норму.

На самом деле я чуть не обоссалась от страха, но Данилу я так, конечно, не скажу.

– Извини.

Возникает неловкая пауза, когда я понимаю, что тайком пробралась в ЕГО зал к ЕГО роялю в ЕГО доме и стала играть, не спросив разрешения. Данил в серой футболке, синих джинсах и черных кедах, особенно сильно контрастирующих с белым мрамором, кажется очень сильным и возмужавшим. В нашу первую встречу он был в костюме с пиджаком, застегнутым на все пуговицы, поэтому его тела было не рассмотреть.

Сейчас же я обращаю внимание на бицепсы на его руках, под футболкой плоский живот наверняка с кубиками. Данил очень изменился за эти четыре года. Он и тогда был не слабым, а сейчас просто спортсмен.

И он тоже внимательно меня рассматривает.

А на мне моя любимая розовая пижама с мишками.

Чувствую, как резко начинают гореть щеки.

– Это ты извини, что я без спроса села играть, – быстро выпаливаю. – Я больше не буду.

Разворачиваюсь, чтобы выбежать из зала, но Данил успевает перехватить меня за руку.

– Играй, если хочешь. Я не возражаю.

– Нет, не хочу.

Снова порываюсь уйти, но парень крепко держит.

– Маша, ты можешь пользоваться в этом доме всем, чем захочешь.

Ну надо же, какая щедрость!

– Спасибо, учту.

Опять поворачиваюсь к двери, но Данил все еще не отпускает.

– Маш, да не убегай ты от меня.

Сердце ёкает. Он говорит это таким голосом… Как четыре года назад, когда мы с ним оставались вдвоем без его дебильных друзей.

Сглатываю и разворачиваюсь к нему. Данил смотрит на меня с улыбкой (даже кажется, что с доброй).

– Как твои дела, Маш? Что нового?

Да неужели ему интересно!

– Что у меня нового за четыре года, которые мы не виделись? – выгибаю бровь.

– Ну да…