Сводный брат бесит

– Дай‑ка подумать, – возвожу глаза к потолку, пытаясь вспомнить все значимые события своей жизни за это время. – Умер мой кот Лютик, – принимаюсь загибать пальцы. – Потом папа купил мне чихуа‑хуа, но его переехала машина, я сильно вывихнула лодыжку и перестала заниматься гимнастикой, когда травма прошла, я записалась на танцы, хожу до сих пор. В пятнадцать лет решила тренировать силу волю и перестала есть мясо, меня хватило на два месяца. Побывала в шести новых странах. Разлюбила романтические комедии и полюбила фильмы ужасов. Красила волосы в розовый. Набила на запястье татуировку, а потом свела ее, теперь там шрам, – вырываю руку из его захвата и демонстрирую. – Выиграла окружную олимпиаду по русскому языку. Научилась водить машину. И умер мой папа, но это ты уже знаешь. Фух, вроде бы все.

В конце своего монолога я разошлась не на шутку и сейчас тяжело дышу. Данил стоит, сцепив челюсть и сомкнув губы в нитку, и меня это бесит.

Он весь меня бесит!

Почему он вернулся? Почему я снова должна с ним общаться? Почему моя мама выходит замуж за его отца? Почему я должна жить в его доме?

Резко разворачиваюсь и направляюсь на выход. На этот раз, к счастью, он меня не догоняет. Взлетаю вверх по ступенькам и захлопываю дверь своей комнаты. Не включая света, сажусь на кровать, пытаясь перевести дыхание и унять сердцебиение.

Через несколько минут я слышу шаги данила по лестнице, затем, как он идет по коридору второго этажа и хлопает соседней с моей спальней дверью.

Тело окатывает ледяной волной ужаса.

Подскакиваю на ноги и выхожу на террасу. В окнах комнаты, с которой я делю этот большой и прекрасный балкон, горит свет, и сквозь полупрозрачные занавески я вижу, как Данил снимает с себя футболку, бросает ее на спинку стула и принимается расстегивать ремень на джинсах.

Я что, живу через стенку от него????

Его же комната раньше была на третьем этаже!

Это финиш.

 

Глава 8.

– Машуня, – сквозь сон чувствую, как кто‑то трясет меня за плечо. – Мааашааа.

Еле‑еле разлепляю веки и замечаю очертания мамы. Тру глаза и понимаю, что родительница уже при полном параде: обесцвеченные волосы уложены кудрями, на лице дневной макияж, одета в платье и с ног до головы надушена новыми духами.

– Маша, просыпайся.

– Что такое? – сонно бормочу.

– Спустись вниз, позавтракаешь со мной и с Сережей.

– Зачем?

– Мы уезжаем по делам.

– И что?

– И то! – повышает голос. – Позавтракай с матерью и со своим новым отцом!

Последняя фраза пробуждает получше любого будильника. Я резко подскакиваю на кровати.

– Никогда ни один твой новый муж не заменит мне папу!

Родительница томно закатывает глаза.

– Маша, будь добра: умойся, расчешись, переоденься и спустись на кухню. Прояви чуточку уважения к человеку, который теперь нас содержит.

На этих словах мать разворачивается и, стуча по паркету шпильками, покидает мою комнату. Я сажусь на постели и оглядываюсь по сторонам. Так непривычно просыпаться в другой спальне.

Но мама права: я должна проявить уважение к человеку, в доме которого теперь живу, хоть и не по своей воле. К тому же о самом Сергее Юрьевиче я ничего плохого сказать не могу. Я быстро умываюсь, чищу зубы, одеваюсь в летний сарафан и спускаюсь на кухню, как раз тогда, когда родительнице и ее новоявленному жениху подают завтрак.

– Всем привет, – смущенно произношу, опускаясь за пустое место.

– Доброе утро, Машенька, – Сергей Юрьевич отрывается от газеты и по‑доброму мне улыбается.

Домработница тут же ставит передо мной тарелку каши и кофе с молоком.

– Как спалось на новом месте? – обращается ко мне мама, отправляя в рот свою любимую рукколу.

– Нормально.

– Данил не шумел ночью? – спрашивает Сергей Юрьевич.

– Нет… – осторожно отвечаю.

– Если будет шуметь и мешать спать, смело мне жалуйся. А то он заладил по ночам музыку слушать на весь дом. Еще и непонятных девиц постоянно водит.

Проглатываю ложку овсянки, не успев толком прожевать, и чувствую, как слизкий комок медленно проходит по пищеводу в желудок. Запиваю глотком кофе.

– А давно Данил вернулся? – осторожно интересуюсь.

– В начале июля. Окончил в Швейцарии школу и приехал поступать в институт.

– Ясно…

Значит, он уже месяц тут. Но судя по тому, как Данила приветствовали друзья на юбилее отца, он еще с ними не встречался. Интересно, чем занимался весь месяц?

Наверное, «непонятными девицами» занимался. Ну да, вполне в его стиле.

– Доброе утро, любимая семья!

Я чуть ли не подпрыгиваю от неожиданности. Данил с улыбкой, как у чеширского кота, вплывает на кухню и занимает место ровно напротив меня. Он в одних спортивных штанах и с голым торсом. На шею наброшено небольшое полотенце, волосы мокрые, а на груди остались капли воды после душа.

– Доброе, – сурово произносит Сергей Юрьевич, смеряя сына строгим взглядом. – Ты бы оделся. Тут девушки.

– Да ладно, пап! Мы же семья. – Поворачивает голову к моей матери. – Анжела Борисовна, можно я буду называть вас мамой?

Родительница, явно не ожидавшая такого вопроса, давится рукколой и начинает кашлять. Я замираю с ложкой каши в руках и перевожу недоуменный взгляд с мамы на Данила и с Данила на Сергея Юрьевича, который заботливо стучит матери по спине.

– Ну, если ты хочешь, – выдавливает мама, откашлявшись. Делает пару глотков воды с лимоном. – Если ты хочешь, – уже чуть более уверенно. – То я не против. Маша, думаю, не будет ревновать. Да, Маш?

Громов‑младший, Громов‑старший и мама одновременно смотрят на меня. Моих сил хватает только на то, чтобы кивнуть.