Тайны профессорской тетради. Повести и рассказы

Пошёл я вниз – разыскивать неведомую мне Полину Петровну. Операторскую нашёл быстро, там у них для удобства на всех комнатах таблички были прибиты. Тут уж я слегка постучал вначале, а затем дверь на себя потянул и сразу же уткнулся в женскую спину, которая эту дверь подпирала.

– Ой, – пискнула спина и отодвинулась в сторону, а перед ней ещё спины возникли.

– Девочки, посторонитесь, – произнесла опять первая спина, и все расступились.

Я по инерции пару шагов вперёд сделал и оказался прямо перед женщиной, тоже в железнодорожной форме, и тоже светлой – значит, правильно я решил, летняя это форма. Обрадовался я своей догадливости и на женщину внимательней посмотрел. Высокая, полная, возраста примерно моей мамы, значит, лет пятьдесят, а вот на голове у неё непонятно что. Волосы тёмно‑каштанового, красивого такого цвета в толстую косу заплетены и вокруг головы, как венок из цветов, обёрнуты. Не понял я этого, не девочка всё же.

– Вы тоже на сегодня записаны? – спросила она, а сама поднесла к глазам список, который в правой руке держала.

– Нет, но Виктор Петрович попросил вам передать, что с ним всё согласовано.

– Хорошо, хорошо, – засуетилась Полина Петровна, – вы вовремя подошли, мы как раз начинаем.

Она говорила, а я оглядывался – понять хотел, куда я попал. Вокруг куча разнокалиберных девиц, и среди них два парня затесалось. Ну, это уже хорошо, в случае чего будет с кем о шансах «Спартака» на чемпионство поговорить.

Комната была очень широкой, в пять окон, и вдоль всех этих окон стоял стол, поделённый на ячейки прозрачными перегородочками. Ячейки в правой части стола оставались пустыми. А вот в левой по обе стороны виднелись женские фигуры со склонёнными головами, и на всех головах наушники. И если женщины, сидящие к нам спиной, видеть нас не имели возможности, то вот те, что сидели напротив, время от времени бросали на нас заинтересованные взгляды, а некоторые, как мне показалось, и вовсе нахально так меня разглядывали. Почему я решил, что именно меня? Ну а кого же?! В этом я был твёрдо уверен в то время.

«Так вот они какие, операторы. Вернее, операторши», – подумал я.

А Полина Петровна всё это время негромко так, чтобы работающим, наверное, не мешать, но с увлечением о чём‑то рассказывала, а все, кто вокруг неё сгрудился, внимательно слушали. Делать нечего, надо и мне послушать. Пусть с решением этим я припозднился и многое прослушал, но я ж понятливый – разберусь.

– …пять дней в неделю по восемь часов в день с восьми до семнадцати, – вещала Полина Петровна. – Кто захочет, может ещё в один из своих выходных на подработку выйти, это уже за отдельную плату. Заявление напишите – и добро пожаловать. Обеденный перерыв час, по скользящему графику. Столовая в конце этого коридора. Кормят вполне съедобно. Сейчас я прикреплю к вам опытных девочек, они будут вашими наставниками и проведут инструктаж на рабочем месте. За наставничество мы им, конечно, доплачиваем, но за ваши огрехи и депремировать можем, так что вы уж старайтесь их не подводить. Постоянные операторы работают по сменному графику: три дня рабочих, один выходной.

Она замолчала, и я даже подумал, что всё, вводная закончилась, но Полина Петровна продолжила:

– Так, конечно, должно быть, но на деле каждая себе график сама составляет, места у нас, видите, хватает. Поэтому вы согласуйте к вечеру вместе с наставницей своей, по какому графику будете работать… Если, конечно, решите на этой работе остаться и завтра с утра придёте, – добавила она и при этом глубоко вздохнула. – Ну а если что непонятно будет – милости прошу. Мой кабинет соседний, с правой стороны находится. А теперь занимайте свободные места, кому какое нравится.

«Не так уж и много я, по‑видимому, прослушал. Разберусь по ходу дела», – подумал я, рванувшись к крайней ячейке, с которой в окно кусочек неба виден был. Не люблю я, когда рядом со мной с двух сторон сидят. В библиотеках я тоже стараюсь крайнее место занять. С него вставать легче, никого беспокоить не надо, да и свои длинные ноги вытянуть могу.

Ещё все как следует рассесться не успели, как Полина Петровна начала выкрикивать, а может, просто голос повысила, чтобы девушки через наушники её услышали:

– Так! Ира Никифорова – 84, Тоня Синицына – 83, Женя Прохорова – 82…

И так она с минуту, если не больше, никуда не заглядывая, перечисляла имена и фамилии. Некоторые трудными были, сразу не выговоришь, но она их спокойно, без запинки произносила.

А я, на стул усевшись, начал наушники в руках крутить и только тут заметил, что на столе жирно номер написан – 84. Значит, мою наставницу Ира Никифорова зовут. А тут и она сама ко мне подошла.

Ладная девушка, светловолосая, с кудряшками и голубыми‑голубыми глазами. Редко глаза такой чистоты и цвета встретить можно, я чуть сразу не влюбился, как в них окунулся, но потом вспомнил про своего сыночка, да и о любимой жене подумал – и решительно головой из стороны в сторону помотал, как это Смоктуновский в роли Деточкина в «Берегись автомобиля» делал. Помните разговор его с Максимом Подберёзовиковым, когда тот о судьях спросил? Вот и я такой же манёвр головой проделал.

– Здравствуйте, – услышал я и сразу вскочил, а сам всё быстрей головой кручу.

Голос у неё прелестный, нежный такой, и звуки она так мило растягивает, что просто не знаешь, что и отвечать. Вот я и молчал, лишь головой продолжал всё так же из стороны в сторону мотать, чтобы не забыть, что влюбиться в неё я никакого права не имею.

– Что это вы так головой качаете? – спрашивает меня это удивительное создание. – Или я не понравилась вам и вы хотите, чтобы с вами другой оператор обучение проводила?

Тут я воздуха полную грудь набрал, дыхание задержал, сделал всё так, как нас учили поступать, если вопрос трудный задан, а ты ответа не знаешь, но должен любым путём выкрутиться. Обычно, пока дыхание задерживаешь, ответ сам собой в голове возникает, даже выдумывать ничего не надо. Вот и у меня он сразу появился:

– Честно признаюсь, вы мне так понравились, что просто мочи нет. А головой мотаю, чтобы очарование, от вас исходящее, отогнать куда‑нибудь. Ведь это же происки нечистого, он меня соблазнить хочет, а я ему поддаться не могу, потому что женат и сына воспитываю, – выпалил я на одном выдохе и замолчал, поскольку воздух в груди закончился.

А она засмеялась в голос, да так звонко, как колокольчик, а потом спохватилась – не в парке, чай – и ручкой рот прикрыла. Тут я отчётливо разглядеть смог, что у неё на пальчике обручальное кольцо мелькнуло. Ну вот и ладненько.

Присела Ира на стоящий рядом свободный стул и начала мне объяснять:

– Наденьте наушники, сразу же микрофон подгоните, чтобы и вам удобно было, и пассажиры, которые на другом конце находятся, всё хорошо слышали. Микрофон должен находиться между губ, но на расстоянии сантиметров пяти‑шести. Вот столько. – И она на пальцах показала, сколько это будет.

А я на её обручальное кольцо глядел и думал, что когда‑то дал себе слово не заглядываться на незамужних. У них же на уме только одно: мужика им требуется в ЗАГС затащить, а что будет дальше, их на данном этапе не волнует. А вот с замужней любовь закрутить – это самое то. Оба, и ты и она, одинаково осторожными должны быть, зато сколько удовольствия получаешь, когда тайком на конспиративную квартирку проникнешь и там на чистых простынях в чужой постельке… И‑и‑х, вспомнить и то приятно. Так, может, попробовать? Слегка так подкатиться? Дебют‑то я вроде хорошо разыграл. Пора к миттельшпилю переходить. Или рановато ещё? Никак не определюсь. Ну да ещё не вечер, может, пока позиционным маневрированием заняться, а уж затем к атаке приступить? Вдруг к этому времени вражеский король уже созреет и сам сдаться возжелает?