LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Тайны старого дома

Воскресным безветренным вечером, в очередной раз сидел отшельник на помосте, традиционно прочитав вслух стихотворные строки из письма, и теперь мысленно молился, вспоминая свои прошлые грехи. Лесные звуки к вечеру притихли. Лишь изредка чирикали невидимые птицы, перескакивающие с ветки на ветку исполинских дубов, темнеющих в остатках закатного света. Над притихшей гладью озера пронеслась невесть откуда взявшая сова, ухнула дважды и скрылась в глухой чащобе. Закончив молиться, старик не ушел в дом. Он, по обыкновению, засиделся на помосте до самой темноты, до тех пор, пока не взошла круглая луна, одетая в багрянец, и по озерцу не заструились седые клубы ночного тумана. Рваные молочно‑белые клочья змеились над водой, затапливали берег и пространство под помостом. Стороннему взгляду показалось бы, что монах, словно небесное божество восседает на облаке, простирающимся и колеблющимся под ним.

 

Спокойное безмолвие восхитительного природного эффекта таковым оставалось недолго. Вода в озере неожиданно взбурлила, расходясь кругами от центра к берегам, гоня перед собой покорный туман и освобождая поверхность взору Григория. Затем водная гладь успокоилась также быстро, как и забуянила. Теперь взору отшельника открылась, в воде, как раз по центру белой лунной дорожки, совсем рядом с помостом… голова девушки в обрамлении светлых ниспадающих волос и её голые плечи. А её лицо… Монах Григорий за сорок лет службы много где успел побывать, со многими красивыми женщинами успел сойтись и нескольких даже полюбить, причём не только в пределах своей страны. Но такого прекрасного, притягивающего к себе женского лица он не видел никогда. Идеально правильные черты, чуть подсвеченные голубым большие выразительные глаза, прямой нос, чуть курносый, пухлые чувственные губы. Отшельник невольно пытался выискать хоть один дефект, хотя бы одну неуместную ямочку или морщинку во внешности нежданной гостьи, но не находил. А потом девушка выбралась на помост и улеглась на влажных досках настила, позади Григория, отрезав путь к дому. Впрочем, онемевший от удивления и восхищения незнакомкой монах и не думал никуда уходить. Он не отрывал глаз от полностью обнаженной девушки, бесстыдно разлёгшейся перед ним. Лишь одно встревожило монаха. Когда таинственная гостья взбиралась на помост из озера, ему показалось, что её ноги составляют одно целое, оканчиваются темным широким, раздвоенным плавником и слишком уж блестят в обманчивом лунном свете. Однако, через мгновение длинные девичьи ноги, обретшие абсолютную нормальность и изысканность, если что‑то и вызывали из эмоций, то точно не тревогу.

– Кто… ты? – с трудом выдавил из себя отшельник, чувствуя как в его жилах, как в бурной молодости вскипает кровь и неодолимое влечение заставляет его разум забыть об обетах, молитвах и тяжести сотворенных грехов. Язык Григория деревенел, его руки вцепились в застиранную, доходящую до колен рубаху, а босые ноги предательски ослабели.

 

– Ты русалка? Зачем пришла? Боже, говори же! – Григорий путался в словах, не в силах соображать разумно и не соображая, что ему делать с молчаливой голой красавицей.

– Приходи завтра, когда взойдёт луна. И читай стихи… – раздался мелодичный шелест слов соблазнительницы. Лёгкая, неуловимая улыбка чуть тронула её губы, она поднялась и медленно подошла вплотную к отшельнику, положила нежные руки ему на плечи, наслаждаясь его жаждущим плоти взором. Затем легко чмокнула замершего Григория в небритую щеку и, изогнувшись упругим телом, скользнула в воду, напоследок блеснув зеркальными чешуйками гибкого хвоста, в который обратились её ноги в момент нырка. Откуда‑то, как показалось Григорию из глубины озера, донесся переливчатый смех, и всё стихло. На озеро вновь стал наползать туман, со всех сторон, будто по команде неведомого хозяина.

 

Ещё час сидел монах на помосте, словно прикованный к нему кандалами. Потом тяжело поднялся и пьяной походкой, пошатываясь, побрёл в сторожку. Он начисто забыл о ночных молитвах. Перед разумом старика неизменно стоял образ обнаженного великолепия русалки, затмевая всё остальное. Отшельник не сомкнул глаз до самого рассвета, лишь к восходу солнца его на несколько минут охватил тяжкий, нервный сон. Почти сразу прерванный знакомыми с ночи манящими нотками девичьего голоса, с нежностью произнёсшего два раза его имя.

 

Григорий вскочил с дощатой лежанки и рванул к помосту, рассчитывая вновь увидеть русалку, но вокруг не было не души.

– Верно, верно. Ты же сказала ночью при луне, но вдруг ты явишься раньше, – бормотал старик, вперивши покрасневшие глаза в подёрнутую туманной дымкой озёрную поверхность. Он боялся, что если хоть на миг отвернётся от воды, то прозевает вчерашнюю красавицу, вынырнувшую ненадолго, чтобы одарить его бесстыдным даром. К своему ужасу, отшельник сознавал, что он более всего желает заполучить этот дар и не единожды и кратким прикосновением, а всецело и надолго.

 

Монах просидел весь день на пеньке, словно надежный страж в дозоре. Он не ел и не пил. Он был буквально прикован к водам озера невидимыми узами, парализовавшими его волю. После полудня, заметив прятавшихся в приозерных кустах деревенских детей, подглядывающих за ним, Григорий со злостью швырнул в них палку. Кажется, даже в кого‑то из детишек попал. К вечеру, к дому отшельника пришаркал Федот, бессвязно что‑то бубнящий себе под нос и застал монаха в том же положении, что и детвора днём. И сразу же дурачок был изгнан с проклятиями и приказом никогда больше не являться сюда. Слабоумный в ужасе бежал от разъяренного старика с бешеным взглядом. Он весь в слезах примчался в деревню, по пути через лес до крови исцарапав себе руки и лицо. Впрочем, на его обиженное нытье никто внимания не обратил. Мало ли, что слабоумный скажет, на что нажалуется.

 

Едва успел наступить закат, как отшельник принялся с исступлением читать стихи о море. Специально для нее, для божественной русалки, для главной цели его существования. И она пришла. Точнее, приплыла к рыбацкому мостку, как и обещала, когда ночь вступила полностью в свои права, а дневное светило сменилось красноватой полной луной. Наступившее безветрие и абсолютно спокойное озеро позволяло старику видеть всё. Русалка разливалась серебристым смехом и улыбалась ошалевшему от счастья Григорию, однако на помост не поднималась, оставалась в воде. Но с удовольствием демонстрировала монаху самые соблазнительные части своего тела, ныряя перед ними, плавая поочередно на спине и на животе всего в нескольких шагах от отшельника.

 

– Иди ко мне! Прошу, прошу! – неистово умолял её Григорий, приплясывая от нетерпения на самом краю влажных бревен. Но русалка лишь застенчиво улыбалась и отдалялась от помоста. Погрузившись в воду, прелестница вынырнула уже на середине озера и призывно помахала отшельнику рукой, но тот вдруг застыл, борясь на подсознательном уровне с нарастающим желанием подчиниться. Тогда очаровательные глаза русалки наполнились слезами, она расплакалась и снова позвала к себе старика.

 

TOC