Театр Богов. Цветы для Персефоны

– Мне казалось, он тебе нравится.

– Он – льстец и проныра!

– Ты несправедлива, Гера. Согласись, что все самые необычные диковинки и все самые свежие новости появляются у тебя намного раньше, чем у других.

– А разве должно быть иначе? И он, кстати, далеко не всё рассказывает.

– Ему просто некогда. Проводник – работа хлопотная, и я не властен более распоряжаться ею и не могу освободить Гермеса от данных ему обязанностей. Так что придется тебе смириться с тем, что Геката будет и дальше появляться на поверхности.

– Хорошо. Но только там, внизу, среди людей. Сюда – чтобы ни шагу!

– Это серьезное требование, жена.

– Я знаю.

– А ты знаешь, что для этого тебе тоже придется себя ограничить?

– Обещаю, нога моя не ступит на землю, пока она там. Могу поклясться Стикс, если нужно, но чтобы здесь и духу её не было.

– Не клянись. Это лишнее.

– Неужели? Так, значит, мы договорились?

Голос Геры стал медовым, томным. Зашуршали шелка, звякнул металл, голоса стали едва слышны, супруги перешли на шепот, и вот, прерывистый стон дал знать Гекате, что спор о ней закончен и решение принято. Отныне вход на Олимп был ей заказан.

В известной степени Зевсу могло бы быть только на руку отсутствие Гекаты на Олимпе. Их беседы при встречах касались, в основном, Мира Мертвых. Приветы от Гадеса, новости с унылых, покрытых иссушенным пеплом равнин или из пламенных недр Тартара, где терпели бесконечные мучения его враги‑титаны. Зевс доверял ей. Возможно, она вообще была единственной, кому он действительно доверял. И чем меньше окружающие знали бы про их встречи, тем лучше было для него. Просьбы относительно любовных дел служили больше маскировкой, но это не значит, что их не нужно было выполнять. Её утомляли все эти хитрости, но как откажешь?

Геката усмехнулась. Громовержец верен себе. Он никогда не бывает щедр, если ему это невыгодно. Взять хоть вот эту ситуацию с клятвой Геры не ступать на землю, пока там Геката – ну, так царица и раньше при встречах этого никогда не делала. Она же за все время их противостояния так ни разу и не остановилась, не сошла с колесницы! Сделай она это – и перевес в споре мог бы оказаться на стороне Гекаты. Так что, если б Зевс принял клятву – она могла бы обеспечить Гере солидное преимущество при стычке, ведь бой на равных тогда был бы в принципе невозможен. Клятву именем Стикс нарушать нельзя.

И всё равно Геката не могла избавиться от невольного чувства симпатии к владыке богов. Он, хоть и запутывается периодически в своих увлечениях, но ясности мышления не теряет. И умеет быть благодарным – конечно, если сочтет нужным. Вот, оставил ей лазейку. Что ж, нужно решать, как быть дальше. Не стоит думать, что теперь, когда Гера выторговала себе этот запрет, она перестанет строить козни. Ей просто придется действовать аккуратнее, уговор есть уговор – продолжение открытого противостояния разозлит Зевса. Впрочем, если Геру бесит именно потворство Гекаты многочисленным романам ее супруга, то удаление Гекаты с Олимпа мало что изменит, разве что сама Гера станет чуть спокойнее, ибо перестанет все время натыкаться взглядом на ту, которую мыслит врагом и предательницей. Но если, хоть каким‑нибудь краем, прослышала она об истинных причинах появлений Гекаты на Олимпе и её встреч с Афродитой – вот тогда дело плохо. Зевсовы дела – его личная забота, даже если Гера и пронюхает что‑то, он сам с ней разберется; она, Геката, в данном случае только посыльный, пока не доказано иное. И даже если станут известны истинные задачи, доверенные ей Громовержцем, в любом случае, в ответе он – а значит, и спрос с него. Но её встречи с Пенорожденной, общие их дела – ни под каким видом не должны стать предметом интереса царицы Олимпа. Слишком уж властолюбива гордая дочь Реи, слишком гневлива, нетерпима и (увы!) слишком слаба и обижена – как доставшимся ей жребием Высших Сил, так и своим собственным мужем. А здесь, в этой тайне, которую они так бережно хранят, такие перспективы для безоглядной власти – от одной лишь мысли об этом перехватывает дух даже у неё, Гекаты, чуждой как зависти, так и честолюбия.

Собственно, эти встречи были для неё едва ли не единственным источником приятных эмоций во время посещений Олимпа. Она рада была бы и вовсе там не появляться, но порой приходилось – когда вызывали. На Советы Богов, на пиры по случаю чего‑нибудь – бракосочетания, рождения, официального посвящения в божественный сан, ну и так далее. На торжествах было скучно и чванно; повседневные развлечения олимпийцев – все эти их ссоры, споры, сплетни и интриги – совершенно не привлекали Гекату. А теперь, из‑за Геры, ей придется встречаться с Афродитой там, где менее всего вероятно появление супруги Вседержителя – но эти укромные уголки ещё предстоит найти.

И все ж, несмотря на все интриги Геры, – а она и потом пыталась, уже после этого разговора, смешно было предполагать, что она смирится! – Зевс Громовержец так и не ограничил Гекату более ни в чем. Разумеется, это было победой – в определенном смысле, – но у всего есть оборотная сторона. Подательница помощи – удел из самых почетных, это бесспорно, но просителей и просьб, с каждым годом – да что там годом, с каждым днем! – становится всё больше и больше, и хлопот, соответственно, тоже. Она не в состоянии уследить за всем – это первое. И нельзя делать добро спустя рукава – это второе. И наконец, третье – она не может быть везде, она не богиня трех миров, она – богиня дорог и пределов, и в действительности, самая важная её задача – служение Дарам. Именно из‑за них она так нервничает сейчас, именно из‑за них пряталась она тогда под окном, рискуя быть застигнутой врасплох. Счастье, что этого не произошло, тогда Гера точно преуспела бы в своем стремлении сослать её вниз без права выхода.

А она, Геката, и помыслить в то время не могла о том, чтобы остаться в подземном царстве навечно. Она желала оставить за собой право ходить по дорогам Живых – но не из‑за красот земли или жажды властвовать. И не из стремления быть ближе к тем, кто обращался к ней – мольбы обиженных слышны везде. Она пеклась о детях Огня Изначального, о Семи Дарах, частичках Хаоса. Они были мостиком, что связывал мир Форм с миром Сил; её встречи с Афродитой как раз напрямую были связаны с ними. И покуда Семь Даров пребывали в Царстве Жизни, на Олимпе, в покоях богини любви, Геката не вправе была позволить запереть себя в Палатах Мертвых.

Кто мог знать, что самая большая её опаска станет для неё судьбой? Что Подземный Мир укроет, в конце концов, в своих чертогах и её, и Дары; что им придется искать соратницу, которую Дары согласились бы принять. Она и Афродита полагали себя их защитницами, но возможно, думала теперь Геката, всё было совсем наоборот. Великие тайны зачастую сами себя охраняют, а тайна Даров как раз из таких.