Театр Богов. Цветы для Персефоны

Но Гадес знал, где сейчас Геката – и Персефона чувствовала это. Она буквально «слышала», чуть ли не физически, ту уверенность, которую ему давало это знание и его упрямое нежелание говорить. Это имела она в виду, утверждая, что он её обманывает. И давила, понимая, что преимущество сейчас на её стороне. Он хочет взять её в жены, он влюблен, он жаждет её ласк, любви, дружбы и доверия – он должен ей поддаться!

 

С Гадесом же творилось нечто странное. Он клялся, что никто не узнает про зал Даров и не попадет туда – никогда, ни при каких обстоятельствах, но ему самому дорога не была заказана. Он не мог взять с собой Персефону. Он не мог показать ей шкатулку. И всё же что‑то в нем бунтовало против правил. Он знал, что не может так поступать, но чувствовал, что должен поступить именно так.

Да, у него – обещание. И запрет.

Но он влюблен. И потом – чем это навредит? Он же толком ничего не знает. Он, в общем, догадывается, конечно, но наверняка – нет, не знает. Семь Даров – это семь Столпов. Семь Столпов Мира. Но это же просто красивая фраза. Тут можно представлять себе всё, что угодно. Или, Дары – Сила Мира. Одного, Трех – не важно. Аналогично. Степень проработки деталей зависит исключительно от вашего воображения и потраченного времени.

По сути, он знает – именно знает! – только то, что Семь Даров – это тайна, известная Гекате. Если Геката не сочтет нужным открыть её, то всё и останется, как было. Но, что если… что, если Гекате здесь тоже одиноко? Она ведь теперь изгой, как и он сам. Он ищет любви Персефоны, чтобы утишить боль, но, возможно, Геката нуждается в сердечном тепле не меньше его. Она гордая, сама не скажет. Привыкла всем помогать, не думает о себе. Не привыкла. Забывает, что она тоже нуждается – и в дружбе, и в ласке, и в поддержке. Да просто в разговорах, в незатейливой помощи. Что‑то принести, подать, подержать, поддержать. Сделать что‑то вместе. У Гекаты – Сад и куча дел, которые разрывают ее на части. У неё – Дары, она – служительница им и хранительница. Но она не может быть все время при них неотлучно, под её ногами слишком много дорог. Он замечает порой, как она нервничает, когда отправляется наверх, в Мир Живых, и как спешит к ним, когда возвращается. Боится, что с ними может случиться что‑то неладное, пока её здесь нет. Если бы Персефона осталась, если бы приняла его предложение, она в качестве Царицы Подземного Мира, могла бы стать подругой Пропилее. Персефона любит сады. И она любит цветы. С этим, конечно, здесь сложнее. Сад Гекаты – особое место и не похож на земные. Он странен, но интригует и будит воображение. Это кстати – ведь дочь Деметры любопытна, а за плечами Пропилеи множество историй и дорог. Они могут быть полезны друг другу: обе – помощницы, обе – охранительницы. И какая важность, что у вас на попечении? Великая тайна или клочок земли – суть одна. Возможно, его решение преступить запрет и обет пойдет миру во благо, кто знает? И кому, как не ему, знать, что далеко не всегда праведные пути приводят к делам достойным. И – наоборот.

И ещё: если Персефоне полюбится сад Гекаты, может быть, ей захочется здесь остаться или просто задержаться немного, и тогда у него появится шанс приручить, приучить её к себе. Она ценит доброту, в ней самой этого много – и он это видит. Это чувствуют и его верные друзья, черные кони, Флокс и Тефра, это чует Кербер. Но главная её черта – любопытство, на этом он и сыграет. И будь что будет. Геката поймет его, в конце концов, он здесь хозяин.

И он просто должен, должен отвести Персефону в Зал Даров. Не спрашивайте почему, это бесполезно. Он возьмет её туда, но дорогу ей не покажет. Она не будет знать, где оказалась. В конце концов, он мог решить показать ей какой‑то другой мир, на другом конце Вселенной. Или, положим, это и вовсе – не более чем иллюзия, почему бы и нет? Нет в мире такого мира, нет нигде такого зала. Точнее, есть, но не здесь, а где‑то там, не важно, где. Просто таинственное место, куда Черная Жрица приходит, чтобы в тишине и покое обдумать свои дела и решения. Да и сама Геката может сказать то же самое. Потом, если сочтет нужным – откроет правду. Скажет, что это было испытание, что так должно быть, ну, в общем, что‑нибудь в этом роде. Значит, решено. Правила для того и созданы, чтобы их нарушать. Если бы это было не так, его судьям нечем было бы заняться, а ему негде было бы царить.

И ещё билась, стучалась в висок та фраза матери в их последней беседе. Про то, что он на верном пути. Он не помнит дословно, но когда речь зашла о Дарах, и про помощь Гекате, Рея почему‑то связала это с Персефоной. Не впрямую, нет, просто он почувствовал, что здесь всё как‑то «вместе». Это было неявно, но очевидно. Может быть, поэтому у него такое чувство, что он должен?!

Ну, значит, так тому и быть.

На этой ноте спор Гадеса с самим собой был закончен, а внутренний мятеж – удовлетворен.

 

И я мог позволить себе вздохнуть с облегчением.

Конечно, этим бунтующим «кем‑то» – «чем‑то», этим мятежником, был я, Голос. А вы сомневались?

Нежное сердце, закованное в броню Долга. Как тяжело его ломать!

Крепость алмаза выше его красоты, она и есть истинная красота.

 

 

Глава II

 

Зал Даров

 

Молчание Гадеса тяготило Персефону. Она уже хотела отказаться от своих просьб, как вдруг он передумал.

– Я отведу тебя к Гекате. Ты была права. Я знаю, где она. Она в Зале Даров.

– Что это такое?

– Это тайна, девочка. И она известна только Черной Жрице.

– Моя мать тоже зовет её так.

– Геката владеет странными силами. Некоторые из них не любят света. Но это не значит, что они злые. Так ты пойдешь со мной?

– Да, владыка. Я не боюсь. Я пойду с тобой.

– Тогда ты должна делать всё, что я тебе скажу и не задавать вопросов.

Персефона засмеялась.

– Ты требуешь невозможного.

– Возможно, тебе будет легче, если ты просто закроешь глаза и пообещаешь мне не подсматривать. Не хочется заворачивать тебя в тряпочки.

– А если я споткнусь и нечаянно открою глаза?

– Я постараюсь этого не допустить.

– Значит, мы оба будем уверены в том, в чем уверенным быть невозможно.

– Мне это кажется справедливым. А тебе?

– Мне тоже. Я согласна. Я сделаю то невозможное, о котором ты просишь.

Гадес протянул к ней руку, она вложила свою, улыбнулась подбадривающе.

– Я готова.