Трэтер – 1

Пожав плечами, сняла берцы и шагнула на маты. Мне совершенно не хотелось ничего доказывать, но кто меня спрашивать будет. С другой стороны как‑то резко захотелось этого самовлюбленного козла прижать мордой в маты, и скрутить в бублик. Интересно, а получится ли?

 

– Гриф, не хочешь отличиться? Завалить ее на спину? – с подначкой выдал шрамированный.

 

Ого, а у нас здесь вражда во всей своей красе? Решил не сам по морде отгрести, а другого подставить. Ай, молодца.

 

– У каждого своя работа… тренер, – совершенно ровно ответил Гриф.

 

– Киви, вышел, – понять бы, из‑за чего злится тренер, я бы с удовольствием потопталась по любимой мозоли посильнее. С Грифом во мнениях не сходятся? Или что?!

 

– Не могу, – скривился тот. – Мне Треф вчера на ногу наступил. Травма.

 

– Треф, тогда ты! – недобро сощурившись, рявкнул тренер.

 

– Я тоже травмирован. Я мстил Киви за отдавленные пальцы на ноге, – покаянно произнес черноглазый.

 

Актеры. «Оскар» по ним плачет. Или просто не хотят со мной сходиться в спарринге? Почему? До тренера доперло тоже. Он недобро зыркнул почему‑то в сторону Грифа и вызвал Хвара.

 

«Беляночка» не отказался. Рванул на меня без предупреждения, рассчитывая на быструю победу и мою расквашенную физиономию. Просчитался. Моя реакция, благодаря экспериментам чокнутого докторишки, повысилась в разы по сравнению с обыкновенным человеком. Не знаю, но предполагаю, что, если постараться, то и от пули увернуться успею. Так что прыжок и замах Хвара для меня были, как в замедленной съемке. Я просто сделала шаг в сторону, пропуская его мимо. Так мы игрались минуты две, пока тренер, скрипя зубами, не прекратил «пятнашки», решив показать мне, как обходятся настоящие мужики с выскочками‑бабами, такими, как я. Мужик оказался довольно расторопным, с оригинальными комбинациями ударов. Но угнаться за мной он не смог. А я даже не запыхалась, все сильнее и сильнее расплываясь в улыбке.

 

– Большие мальчики не плачут, – съёрничала я, тут же сама себя одернув. Ну зачем, зачем я выставилась?! Тут повсюду должны быть камеры. Запись нашего боя попадет к начальству, и неизвестно, как они на нее отреагируют. То, что усилят охрану, я даже не сомневаюсь. Где умна, а где такая дура, что тошно становится! С другой стороны, Вирцег, уверена, уже всю мою подноготную с полной характеристикой чего могу, а чего нет, выложил, так что и без этого рыпнуться не удастся. Еще эта проклятая капсула… Не дернешься. И в тренажерный зал к этому мужлану меня поперли не просто так. Кто на секретной базе что‑то способен делать без приказа? Ага, правильно, никто.

 

На ужине я уже сидела в окружении добавочной десятки бойцов, помимо тройки Грифа. Вот и сбылись предсказания неосторожной идиотки! После еды меня проводили в знакомую комнату, где снова встретилась с тем же составом, что и в первый раз: шатенкой‑секретаршей с четвертым размером груди, вываливающейся из разреза блузки, и двумя старпёрами, любителями поиграть в «плохой, хороший полицейский».

 

– Твоя скорость перемещения впечатлила, – выдал «хороший» старик. – Вирцег делал тесты на скорость реакции?

 

– Меня не ставят в известность, какие опыты надо мной проводятся, – монотонно отбарабанила я.

 

И снова болезненно долбанула по нервам активировавшаяся капсула. Я со стоном согнулась. А в этот раз за какие провинности? Мельком заметила небольшое, со спичечный коробок, устройство, скрывшееся в кармане кителя второго офицера, неистово ненавидящего меня и всячески это подчеркивающего. Что же ему неймется‑то?!

 

– Глеб! – укоризненно, как ребенку, покачал головой стоящий рядом со мной «хороший» начальник. – Прекрати, мы же разговариваем. Валерия, сделай нам по чашке кофе, – добродушно улыбнулся он намарафеченой секретутке.

 

– Хорошо, Валентин Валерьевич, – зацокала каблуками мамзель в сторону кофе‑машины, которую я раньше не приметила.

 

Разогнувшись и шумно вздохнув, слегка склонила голову набок и уставилась в глаза начальству. А что? Я же животное, мне можно. И только сейчас до меня дошло, что при желании я могу спокойно убить всех находящихся в этой комнате, при этом практически не запыхавшись. Стало немного не по себе, и сразу же это чувство смыло волной спокойствия. Мне начинает нравиться ощущение силы и уверенности в себе. Видимо, что‑то эдакое отразилось на моем лице, а то с чего бы Валентину Валерьевичу так стремительно бледнеть и невольно делать шаг назад от меня?

 

– Всем выйти! – неожиданно для всех приказал старик.

 

– Валь? – опешил второй начальствующий.

 

– Глеб, и ты тоже.

 

Закрыв за своим хмурым другом дверь, он прошел к панели, заставленной мониторами на все вкусы и размеры, что‑то нажал и с облегчением устроился в своем кресле за столом, пригласив жестом присесть напротив.

 

– Я ознакомился с твоим делом, – сделал паузу, затем, не дождавшись от меня никакой реакции, продолжил. – Скверное дельце. Сочувствую потере сына.

 

Если он хотел меня вывести на эмоции, то не вышло. Я давно перегорела, отпустив тоску по сыну. Он и без всякой мишуры и нервотрепки навечно останется в моем сердце самой светлой и любимой частичкой моей души. Но использовать мою любовь к своему ребенку в своих целях уже ни у кого и никогда не получится. Спасибо пыткам доктора, эмоциональные выверты давно пропали, и совесть потеряна.