Три выстрела в небоскребе

– Игорь, пицца нетронутая, почти свежая. Жалко. Пропадет. Может быть, забрать?

Его вопрос все проигнорировали.

Эмма бросает взгляд на кабинет, и последней выходит. Свет в кабинете выключается. Дверь опечатывается.

Скворцова выходит вслед за Эммой, которая направляется к «мерседесу». Она идет спокойно, легким кивком поблагодарив водителя, придержавшего дверь. Машина плавно трогается и проезжает мимо группы следователей. Эмма сидит в машине и смотрит в телефон, не обращая ни на кого внимание.

Проводив взглядом машину Эммы, Скворцова начинает звонить по телефону.

– Вася, дорогой мой, прости, что беспокою тебя в субботу… как ты, на работе? – Вере Алексеевне хотя бы наигранно хотелось посочувствовать коллеге. – Я хочу попросить тебя вот о чем. У тебя ноутбук и комп убитого Дмитрия Сазонова. Да, ты из‑за него и потерял заслуженных отдых. Первым делом нужен доступ к ноутбуку. Дай мне сразу знать. Спасибо, дорогой!

***

Самолет взлетел и набрал высоту. Некоторые в салоне облегченно вздыхают, начинается движение пассажиров в сторону туалетов и обратно. Все‑таки полет – это испытание. Константин и шатенка сидят молча. Она смотрит в иллюминатор, думая о своем. Затем словно пробуждается, оглядывается и достает из сумки электронную книжку. Мужчина поворачивается к соседке.

– Какая вы предусмотрительная! А я вот ничего, кроме планшета, не взял. И то пришлось сдать его в багаж. Значит, вы любите читать? – произносит Константин, переводя заинтересованный взгляд с электронного покетбука на лицо соседки. – А что именно? Какие жанры предпочитаете?

– Детективы, – не отрывая глаз от включившегося экрана, словно желая как можно быстрее прочитать действительно нечто более интересное, чем уже поднадоевший ей разговор. – Даже правильнее сказать, классиков жанра. Слава богу, что выбор их просто огромен. На любой вкус. А вы, Константин, что обычно читаете?

Видно, что этот вопрос его немного смутил. Его глаза слегка расширись, и он, любуясь профилем головы очаровательной женщины, в задумчивости отвечает, но при этом, как бы оправдываясь.

– О, я больше, знаете ли, читаю профессиональную литературу, да иногда что‑нибудь по психологии.

Шатенка, все‑также не отрывая глаз, задала с легким смехом до неприличия нескромный вопрос:

– Желаете манипулировать другими или в себе разобраться?

Константин окончательно почувствовал себя выбитым из седла прямолинейным вопросом, заданным умной женщиной. Он секунду замолчал, но затем оба, как по команде, вежливо рассмеялись.

– Однако какая вы колкая.

Наконец шатенка снова посмотрела на собеседника. Ей хотелось нанести последний удар по самолюбию этого нахала, как она его для себя уже успела охарактеризовать.

– Я прямолинейная. Это качество помогает экономить время и силы. О! Вот нам, кажется, несут воду.

И правда, к ним с улыбкой подходила стюардесса, неся по бутылке воды и стаканчики.

– Спасибо. Мне надо выпить витамины. – Шатенка открывает сумку, достает яркий пузырек витаминов, а затем, вытряхнув капсулу, запивает водой. Она ставит стаканчик в подставку, подносит ладонь ко рту, морщится и пытается прокашляться, вдруг ее лицо искажается в страшной гримасе, грудь и плечи приходят в движение, искривляясь в судороге. Женщина хватает ртом воздух и обхватывая руками горло. Она хрипит, дёргается в конвульсиях, вслед за тем вдруг ее тело ослабевает, и она медленно подается вперед, упираясь головой в спинку переднего кресла. Константин, бледный и испуганный, парализованный от испуга, сидит с широко открытыми глазами. Собравшись с силами, он попытается закричать, но вырывается только жалобное мычание, но наконец он дико завопил:

– Помогите, ради Бога. Врача! Врача!

Женщина была уже мертва.

 

ГЛАВА 7

 

СУББОТА, УТРО

Молодой человек сидит за большим столом, который отчасти завален разобранными компьютерами. Он подключает к ноутбуку провода и что‑то напевает, иногда делая глотки из огромной кружки, которую он предусмотрительно ставит на отдельный столик.

***

СУББОТА, ОКОЛО 13:00.

Эмма отъехала от офиса в состоянии относительного спокойствия. И хотя чуть позже она будет сама удивляться, как она, женщина, могла прежде всего думать о вещах материальных, даже кому‑то покажется меркантильных, а не горевать пускай о нелюбимом и разочаровавшем муже, но все же человеке. Смерть Дмитрия породила, как подметила про себя Эмма, проблемы, связанные с поиском нового финансового директора, и надо сказать, что это не прибавило сочувствие погибшему. «Ужасно неудачное время для смерти», – размышляла Эмма, пытаясь в голове подобрать подходящую кандидатуру, когда раздался звонок. Эмма видит на экране смартфона «ВЛАДИМИР».

– Ну, слава Богу! – воскликнула облегченно Эмма, – Вова, разве так можно!? Можно же предупредить, что не будешь ночевать? Что случилось? Ты где?

Голос Владимира не вызывает у Эммы тревоги, но в его голосе слышится напряжение человека, делающего формальный звонок, чтобы предупредить или сообщить неприятное сообщение.

– Мама, мама, успокойся, у меня все хорошо. Я сейчас дома, но мне нужно срочно уехать на несколько дней.

– Как уехать?! Ты же знаешь, что Дмитрия убили? – возмущенно спрашивая сына, она скрывала свою растерянность поведением сына. – Я не рассчитываю, конечно, на твою поддержку, но мне бы хотелось, чтобы ты был сейчас рядом по вполне понятным причинам.

– Мама, я тебе сочувствую и все такое. Но ты знаешь, какие у нас были отношения с Димой, поэтому я нисколько не переживаю из‑за него, только если из‑за тебя.

Эмма в раздражении смотрит в окно, где сменяются последние виды городского пейзажа. Машина вырвалась за пределы кольцевой дороги, и теперь мимо проносились сосновые боры и дорогие фасады и черепичные крыши загородных домов.

– Меня напрягают и эта срочность, и твоя таинственность. Это невовремя и некстати, – Эмма в раздражении пытается подобрать слова. – Это не солидно, в конце концов. Если бы не все это … дело, ты бы поставил меня в неловкое положение с Левиными.

– Мама, я уезжаю всего на несколько дней. Когда я вернусь, я все расскажу. Все, целую!

Эмма опускает руку с телефоном и смотрит в окно. Почти сразу снова раздается трель нового звонка. «Василиса».

– Здравствуй, милая! Как ты там?

В голосе Василисы слышна паника, прямо чувствуется, как дрожит ее голос, буквально вибрирует каждое слово.