Услуги некроманта

– Заткнись, Мишель, – Рита, видимо, разглядела в речах коллеги то же самое. – Мы тоже дураки – недосмотрели. Она молчала все время, вообще какая‑то забитая была. Не умела себя подать. Так учиться надо было! А у нас группа большая, за всеми не углядишь. В основном, бабы, и каждая хочет сыграть Гамлета. Но посудите сами – как мы можем доверить Гамлета человеку без какого бы то ни было опыта? Кроме того, есть очередь из хороших, зарекомендовавших себя актеров.

– Лорелея так вообще в истерику впадает, если у нее роль отобрать! – подхватила Мишель. – Мы же должны с этим считаться! А Крумин и Ольшанский очень ревниво относятся к ролям патрициев, не заставишь же их играть полосатых ежей!

– А вы уверены, что эти полосатые ежи… что вашу девушку не убили? – на всякий случай спросил доктор Мерц.

Рита покачала головой.

– Какая разница? – она пожала плечами. – Ведь после того как вы ее воскресите, убить ее второй раз не сможет никто, кроме вас, даже э… полосатые ежи. Главное, чтоб не сказали, что мы доводим людей до самоубийства, понимаете?

– То есть еще никто не знает, что она мертва? – уточнил Ваня.

– И не должен никто узнать! – жестко сказала Рита. – Есть некоторые люди, которые только и ждут, чтобы нас запретить. Мы не стали вызывать «скорую». У нас есть парень, который раньше работал медиком, он знает. Да и без него отлично видно, что Мышь эта, то есть, Маруся – белая, холодная и не дышит. Ужасно выглядит, даже без грима.

– И у нее есть пустой флакон, – добавила Мишель.

– И предсмертная записка о том, что ей не дали сыграть пирата по имени Длинный Меч…

– Нос. Кроме того, он индеец.

– Да. А у нас на него очередь.

– А что же она играла? Полосатого ежа?

– Да ничего, массовку…

 

– Я б у них тоже покончил с собой, – признался Ваня по пути в театр, когда они с доктором немного поотстали от заказчиц. – С этими девками говорить невозможно.

– Ты и без них это сделал, – напомнил Мерц. Ваня подозревал, что некроманту в то утро снились вовсе не станции метро, а недоступные в период бодрствования прекрасные гурии, поэтому настроения начинать рабочий день у него не было.– Они поступают незаконно, и они это знают. Но я не могу нарушать их интересы, так же как и не могу работать без контракта. А если учесть, что в их театре более полусотни человек и все знают, что Маруся отравилась, нам светит идеальная подстава.

– Откажитесь, Ансгар Фридрихович! – прошептал Ваня. – Прошу вас… если ей меньше восемнадцати…

– Двадцать восемь.

– Вы наверняка знаете способ отказаться.

– Наверняка знаю, – доктор Мерц придержал дверь черного хода, пропуская Ваню, – но так любопытно, что за непреодолимые обстоятельства побуждают здоровых людей добровольно расставаться с жизнью.

Усмотрев в этом шпильку в свой адрес, Ваня замолчал.

Здание творческой группы было переделано из старого ДК, имело два этажа с коридорами, два актовых зала и множество небольших комнат с поклеенными на газеты обоями. Ване в ДК понравилось. На вид уютно, где‑то звучит музыка, кто‑то бегает в платье и с кучей булавок, кто‑то, стоя перед зеркалом, прицепляет на себя большой плюмаж.

Не понравилось только, что две женщины с грустными, озабоченными лицами ждали их возле одной из дверей.

– Это здесь, – прошептала Рита.

Накрытое черным атласом тело покоилось на диване в комнате, напоминающей стихийную гримерную (наверно, большая часть комнат в этом здании выглядела именно так). Рядом на тумбочке стоял злополучный пустой пузырек, освещенный старым торшером, поверх которого была наброшена красная тряпка – из‑за нее комната выглядела зловеще. Ваня хотел взять баночку и прочитать название, но Ансгар Фридрихович перехватил его руку, пробормотав:

– Этот опыт тебе уже вряд ли пригодится. Тебе уже все удалось.

Да, господин Мерц сегодня явно встал не с той ноги.

В дверь заглянул крупный парень в белом костюме и кисло поинтересовался, глядя на Ансгара:

– Рита у нас что, на место Маруси взяла горбуна? Главное, чтобы ему…

– Идиот! – рявкнула Рита и прежде, чем кто‑либо успел опомниться, выставила красавца за дверь. Она окончательно побледнела, а потом пошла красными пятнами.

– Простите, Ансгар Фридрихович, – сказала она глухо.

– Не стоит извиняться, – пробормотал доктор.– Я уже понял, что психологическая помощь в вашем коллективе находится на самом высоком уровне. Полагаю, что у каждого есть по нескольку психотерапевтических дипломов.

Откинув тряпку, он всмотрелся в лицо покойницы, потом нажал пальцами на сонные артерии. Подержал.

Рита молча проглотила оскорбление.

– Все очень плохо? – прошептала Мишель, сцепляя руки и утыкая в них подбородок. Голос ее был полон глубокого сострадания, и Ваня пожалел, что оно адресовано не ему. Лицо же его шефа было абсолютно бесстрастным, но Ване, как и иногда раньше, казалось, что на нем можно прочитать шифровку, адресованную понимающим. Жаль, что Ваня понимающим никогда не был.

– Вы готовы к тому, что у покойной после воскрешения может измениться характер? – спросил он.

– Да, нам сказали…

– Все отлично, – ответил Ансгар Фридрихович, выпрямляясь и безразлично оглядывая обстановку: зеркало, гримерные принадлежности, огромное саше на стене, утыканное иголками и разноцветными лоскутками.

– Вы беретесь нам помочь? – нервы Риты явно сдавали, но она старалась не подавать виду.

– Окажите любезность – сделайте так, чтобы в комнате остались только я, вы и Иван, – ответил доктор Мерц. – Мы заключим контракт.

– Но…

– Делайте, как я сказал! – настоял доктор Мерц. – Иначе я не смогу вам помочь.

 

Контракт был странным. Ансгар Фридрихович заполнил два экземпляра стандартной формы, но оба оставил у себя, добавив, что обязуется не разглашать тайну оккультных услуг. Кроме того, Рита была обязана официально объявить, что Маруся на самом деле жива, а Ансгар с Иваном – врачи, осуществившие тут у них в театре конфиденциальную реанимацию девушки. Для пущего правдоподобия Ваня был отослан в аптеку с большим списком, а диван придвинули к одиноко торчащему из стены гвоздю, дабы на нем впоследствии укрепить якобы капельницу.

– Все равно они не поверят, – сомневалась Рита.

– А во что они поверят? В воскрешение? Не смешите меня, – вполголоса ответил Ансгар Фридрихович. – Вы, когда узнали обо мне, поверили?