Верну свою жену

– Да. А работник умер, – шокировал нас Антон.

В голову словно смерч ворвался, закрутил мысли вихрем.

– Зачем ты числился там, если Денис на самом деле директор?! – выпалила я в сердцах, от злости и скопившегося напряжения, чуть крепче прижала к себе малыша.

– Теперь ты будешь отвечать! Это же серьезно. Зачем ты впрягся за Дениса? Ничего себе путаница! Эта путаница тебе будет дорого стоить! А чем думал твой отец?

– Сонь, я же сказал, что разберусь, – натянуто произнес муж, обдав меня осуждающим взглядом. – У отца есть знакомые, попробуем со всем разобраться.

– Чем тебе это всё грозит?! – прошептала я в страхе.

Не могла постичь того, что происходило. Моего мужа обвинят в халатности? Но, боже, почему он там числился директором? Зачем? Он же не выносит Дениса, зачем согласился за него подставиться?! Удобно устроились родственнички, ничего не скажешь.

– Димочка поел! – оповестила мама, отвлекая нас, и подскочила с дивана.

Я тут же, спохватившись, позволила маленькому ротику разжаться. Молоко потекло вниз по груди, и я промокнула его халатом. Потом подняла ребенка и поставила его столбиком, держа на руках. Муж с огромным интересом следил за нами и наконец подошел, сел, обнимая меня со спины.

– Сонь, – погладил по напряженным мышцам, они как камень были, самый настоящий камень, – не нервничай так, я со всем разберусь.

– А если… Если… – вдруг стала я всхлипывать, привалилась к его груди, вдохнула любимый запах. Почувствовала, что Антон рядом. – Если тебя посадят?

– Соня, ну что ты такое говоришь? – мама покачала головой, стоя над нами с мужем. – Никто его не тронет, правда же, Антош?

Он молча кивнул, перенес ладонь на мою голову и стал гладить по волосам.

– Ты там плакать, что ли, собралась, Сонь? – пресек грубовато, но с лаской и заботой глядя мне в глаза. – Я же здесь, как видишь, не в наручниках.

– Совсем не смешно, – затрясла я головой, глотая выступившие на глаза щеки, – я только родила, а тут такое, – не смогла удержать обвинительного тона.

Муж чуть отодвинулся, явно обидевшись. Ну а кто ему виноват? Напортачил же. Что тут скажешь? Он крепко, до побелевших губ, сжал зубы. Явно не давал обидным словам вырваться наружу.

– Я пойду вещи разберу, – встал и пошел в комнату, подхватив на ходу чемодан на колесиках.

– Сонь, ну зачем ты так с мужем? Нашла время ругаться! – недоумевала мама. – Испортила момент! Отец ребенка впервые увидел, а ты тут устроила… Ну как так‑то, дочь?

– Мама, – дернула я нервно волосами, с обидой глядя наверх, куда пошел муж. – Ты‑то хоть не начинай, и так тошно.

– Я начинаю? – возмутилась она. – Это ты начала. Нормально надо было с мужем говорить, а не налетать как коршун. Я тебя вообще не понимаю, ты сама на себя не похожа. Нервная, злая, на мне срываешься, на муже, это ребенку всё передается, знай! И слезы утри, – кивнула она на мои щеки, – пойдем налью тебе чая с молоком, надо поесть еще что‑то. Ребенка мне дай, – протянула она руки ко мне, – умойся иди.

– Я не хочу чай, меня от него тошнит, – отрезала я, прижимая к себе Димочку. Маленький мой, только он ко мне тянулся, остальным я всем не угодила!

– Не хочет она, – передернула плечами мама, – тебя, дочь, нет больше! Ты теперь – мать. И должна всё делать для ребенка. Успокойся и в кухню иди.

***

Что мама такое говорит? Как это меня нет? Сердце заныло, когда я принимала новую правду. Сколько времени теперь меня не будет? Малыш же не всегда будет маленьким… Он не всегда будет беспомощным комочком плоти, неспособным ничего без мамы. Несколько месяцев, лет. Но не всю же жизнь.

Я вернусь из декрета на работу, снова стану стройной и любимой мужем.

Немного воспряла духом от этих мыслей.

Антон… Зачем я с ним поссорилась? Мама права, испортила момент.

Надо сделать первый шаг, извиниться и попробовать заново наладить отношения.

– Антош, – позвала я его, заходя в нашу с ним комнату.

Муж как раз вышел из душа с замотанным на бедрах полотенцем и посмотрел на меня. Взгляд был хмурым и настороженным, если не сказать, враждебным.

– Да, Сонь, – отозвался он, подходя ко мне.

От него вкусно пахло цитрусовым гелем для душа, чистая кожа так и манила к ней прикоснуться, мне хотелось прижаться к нему, к мощному, мускулистому торсу, да так, что я чуть не задохнулась от собственного нетерпения и внезапно кольнувшего желания. Ведь у нас так давно не было интимной близости…

Муж тоже глубоко задышал и, нависнув надо мной, сгреб голову в охапку, вплетая пальцы в волосы и запрокидывая мое лицо.

Видимо, желание победило в нем злость на меня.

Я уперлась взглядом в волевой подбородок и сжатые в тонкую полоску губы. Подняла глаза. Его потемневший взгляд шарил по мне.

Что он ищет? Хочет поцеловать? Неужели я ему желанна?

– Ты же веришь мне? – пробормотал он тихо.

– Верю? – спросила я почему‑то шепотом, замерев в его руках как мышка.

Оперлась ладонями о твердую грудь и гладила влажную кожу.

– Веришь, что я справлюсь с проблемами?

“Не подвергай сомнению мою мужественность”, – будто бы перевела я.

Кивнула. Муж приник ко мне всем телом, и мои руки скользнули выше, на его плечи. Мы оба задышали тяжело, с перерывами, его желание упиралось прямо в низ моего живота. Ладони мужа стали двигаться по моим бокам. По моим разжиревшим бокам. Его намерения были очевидны, ошибиться я не могла.

Он хотел меня, хотел близости, через нее помириться и стать ближе. Вернуть наш мир через единение наших тел.

Но я боялась. Была не готова. Стеснялась. Я такая толстая, некрасивая… Он снимет халат, увидит мое изменившееся тело и больше меня не захочет.

Я этого не переживу! Лучше не подпускать его к себе, пока не похудею.

– Антош, нет, – помотала я головой в отрицании и, краснея, сняла его руки с себя, – рано…

– У тебя что‑то болит? – спросил он с участием, от которого дрогнуло сердце.

Конечно болит. Но не тело, душа.

Мне так была нужна частичка тепла и понимания! Соучастия. Злость на то, что Антон уехал в командировку в такой ответственный момент, никак не проходила. Уехал, бросил, да еще и напортачил, теперь ему угрожает уголовка. А у меня маленький ребенок на руках. Я не могу взять и переступить через это.