Вернуться

Хозяин рявкнул: «Убирайтесь и не показывайтесь мне больше на глаза!». Бланш сочла за благо поспешно ретироваться. До самой двери спина холодела, ожидая того, что он и в нее запустит чем‑нибудь тяжелым. Но обошлось.

Антуан вернулся к желтоватым прямоугольникам, брошенным на диване и к остальным, которые остались в шкатулке, любовно их разглаживая. Американские марки и штемпели, немного вытянутый вверх, но такой милый почерк. «Боже, я чуть не потерял все это навсегда! Как меня достала эта девчонка!»

«Он больной! Совершенно больной! Чуть меня не убил из‑за каких‑то бумажек! Если бы я испортила его телефон – другое дело, за телефон многие способны убить. Но бумажки? Что в них такого?» – Бланш трясло. Она думала, что больше никогда и на километр не приблизится к этому психу.

 

Глава 3

 

Месяц спустя

Пребывая в романтических мыслях о Тома и грядущем лете, Бланш подходила к дому. Активно жестикулируя, отец беседовал с каким‑то мужчиной. Со спины она его не узнавала. Широкие плечи, упакованные в дорогой костюм, переходили в коротко стриженный затылок, который к макушке превращался в каштановую гриву.

– А вот и моя дочь, Бланш, – отец ласково улыбался приближающейся девушке.

Незнакомец обернулся. Это был сосед справа, о котором Бланш почти успела забыть. Сегодня сосед выглядел свежее, чем во время их последней встречи. Более короткая стрижка ему шла, хотя добавляла возраста.

– Антуан Делилль, – представился тот, приветливо склонив голову.

– Очень приятно, Бланш Готье, – напряженно выговорила Бланш, скрестив руки на груди.

Ни один из них ни словом, ни жестом не выдал того, что они уже были знакомы.

Из дома послышалась мелодия звонка, отец поспешил к телефону.

– Я должен извиниться за свое грубое поведение в ваш последний визит. Бумаги, которые пострадали, это письма моей жены… Понимаю, что это меня не оправдывает… То, что произошло, это трагическая случайность. Никакого умысла с вашей стороны не было. И с моей стороны очень глупо вас винить в произошедшем.

– И вы меня извините… Мое желание помочь иногда переходит границы…

 

Бланш намазывала тосты конфитюром и маслом, но внутри нее пузырилось любопытство.

– И о чем вы с ним говорили?

– Представляешь, ребенок, этот Антуан – композитор. Пишет музыку для фильмов и известных исполнителей.

Это объясняет фортепиано в гостиной. Значит, композитор…

– А еще что‑то он тебе рассказывал?

– Да, сказал, что раньше жил в Ницце, а сюда переехал после гибели жены и сына на пожаре.

– Что он хотел от тебя?

– Сказал, что вел себя недружелюбно после переезда, потому что был разбит горем, но сейчас хочет познакомиться с соседями.

– Наверное, так и есть, – задумчиво проговорила Бланш.

– Ты спрашиваешь, потому что он показался интересным или подозрительным?

– Ни то, ни другое, – рассмеялась Бланш. – Я видела его несколько раз, и он мне всегда казался недружелюбным и погруженным в себя.

Она немного погрешила против истины, но не рассказывать же в самом деле отцу о том, что она провела ночь в компании незнакомого пьяного мужчины, еще и у него дома. А во вторую встречу сосед швырялся предметами и чуть ее не убил. Тогда отец решил бы, что она не в своем уме.

 

***

Когда в субботу Бланш спустилась к завтраку, напевая на ходу веселый мотив, то по поникшим лицам родителей поняла, что что‑то случилось. Вопрос повис в воздухе.

– Сегодня ночью умерла мадам Лабиш…Ее сын уже приехал и сейчас распоряжается насчет похорон.

– Он заберет Барни себе? – в голосе Бланш явственно звучала тревога.

– Ребенок, ты всегда в первую очередь думаешь о собаках, – насупленное лицо отца выражало неодобрение.

– Папа, мадам Лабиш уже нельзя помочь. А Барни надо спасать!

– Послушай, ты еще не знаешь, нуждается ли он в твоей или чьей‑нибудь помощи. Может, Анри Лабиш его заберет.

– Он и к матери приезжал раз в несколько месяцев. Старушка всегда говорила, как много дел у ее мальчика, что он даже минутки свободной не может найти. Похож он на того человека, который захочет забрать пса?

– Ты можешь у него спросить об этом.

– Я так и сделаю, Бланш решительно вскочила со стула и уже через полминуты хлопнула входной дверью.

 

– Анри, – тихонько позвала Бланш, приоткрывая дверь соседского дома.

– Кто там?

– Меня зовут Бланш, я из дома номер двадцать восемь.

– Что вам нужно?

Непримечательный мужчина в черной одежде с бегающими глазами вызывал неприязнь. Пожалеть его никак не получалось.

– Я хотела выразить вам соболезнования по поводу смерти вашей мамы. Она добрый… была добрым человеком.

– И?

– И я хотела спросить, вы заберете Барни к себе?

– Я только что потерял мать, а ты задаешь мне вопросы о какой‑то псине?!

– Барни – не «какая‑то псина», а любимая собака мадам Лабиш. После вас она больше всех любила Барни. Поэтому я и подумала, что вы захотите его забрать, как память о маме.

– Девушка, как тебя там, ну, ты точно не в своем уме!

– Где он?

– Откуда мне знать, где эта чертова псина? У меня что, проблем других нет?

– Барни! – закричала Бланш, – Барни! Иди сюда, малыш.

Сначала никакой реакции не было, Анри Лабиш наступал на нее, всем видом показывая, как хочет ее побыстрее выпроводить. И тут очень медленно с кухни мадам Лабиш появился спаниель Барни. Пес шел, словно нехотя, опустив рыжую голову. Бланш кинулась к нему.

– Я его заберу.

– Сделай одолжение.