Вирус

– Милая, я задержусь надолго. Детей поцелуешь за меня? – Его глаза наполнились слезами.

– Рубин, ты с ума сошел? Полшестого только. Хорошо, – ответила она и отключилась.

Он улыбнулся и почувствовал, как по щеке скатилась слеза. Проведя ладонью по лицу, набрал еще один номер. Положив сотовый телефон на пол, снял и откинул в сторону пиджак.

– Гриша, я слушаю тебя! – раздался из трубки голос Калугина.

– Дима, я, похоже, все… Не перебивай меня. Ужасная слабость и становится трудно дышать… Чувствуется высокая температура, подступает тошнота… Ноги ватные и чертовски болит поясница… Думаю, это почки. Голова просто разрывается… – тяжело, медленно говорил Рубин.

– Гриша, ты уверен, что заразился? Может, просто устал? Попробуй сбить температуру. Сейчас уже разворачиваются мобильные станции дезинфекции, часа через три пойдут в больницу. Мы тебя вытащим оттуда. Потерпи часа три еще. Слышишь, часа три! – Голос Калугина срывался на крик.

– Девчонок моих спасите, если получится. Мне вас не дождаться, все действительно происходит очень быстро. Еще двадцать минут назад я мог ходить, а сейчас уже встать не получается. Моим передай, что я их люблю. Даже не верится, что так все случилось. Казалось, впереди так много времени. Так не хочется…

– Григорий Степаныч, это Дроздов, – отозвался телефон.

– Да, слушаю вас. Только сделать уже ничего не смогу, сил нет, – ответил Рубин и, обхватив голову ладонями, застонал.

– Делать ничего не надо, вы и так сделали многое. Я хочу сказать вам спасибо. Я горжусь, что успел познакомиться с вами лично. – Голос Дроздова был тверд и спокоен.

– Я простой врач, но все равно благодарю за добрые слова. Передайте телефон Калугину.

– Да, Гриша, я тут.

– Дима, о моих не забывай. Ты помогай им.

– Гриша!..

– Не перебивай. Как там у Есенина, помнишь? «Знаю я, что в той стране не будет этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дóроги мне люди, что живут со мною на земле…» Не поминайте лихом, как говорили в старину… – сказал Рубин, вытер пот со лба и отключил телефон.

У него на ладони лежал наполненный шприц. Глаза налились слезами.

– О, как это непросто!.. Рубин, ты понимаешь, что это все? Еще вчера вечером ты о чем‑то думал, а сейчас все. Если б знать… – говорил он тихо сам с собой.

Боль в спине снова заставила застонать. Приступ тошноты становился сильней. Взглянув на неподвижные тела мужчин, которые еще недавно угрожали безопасности, возможно, всего мира, Рубин снял защитный колпачок с иглы, вытер слезы и ввел себе раствор. Выдернув шприц, он отбросил его и дико закричал от безысходности.

Длинный пустой больничный коридор отозвался громким эхом…

 

Обратный рейс

 

Осень здесь, в далекой африканской стране, совершенно не чувствовалась. Казалось, палящее солнце выжигало все живое. Только редкие высокие пальмы дарили надежду на то, что жизнь тут возможна. Белая форменная рубашка через десять минут пропитывалась потом.

Он медленно обошел самолет, осмотрел шасси и остановился у трапа. «Смотри‑ка, как жарит. Градусов пятьдесят, наверное? Дома сейчас настоящая осень: дождик моросит, листва опадает и такое приятное, ласковое солнце, что ему радуешься. А тут что? Это ж при такой жаре через неделю негром станешь», – размышлял он.

– Игорь Львович, почему не поднимаетесь? – вышел из самолета и громко спросил молодой мужчина в такой же форменной рубашке на верху трапа.

– Сейчас иду, Алексей, – ответил он и посмотрел на взлетно‑посадочную полосу, по которой уходил на взлет большой бело‑желтый «боинг».

Поднимаясь по трапу, Игорь Львович увидел подъезжающие четыре автобуса в сопровождении двух военных броневиков и джипа.

– Маша! – позвал он.

– Да, Игорь Львович. – Вышла на трап молодая женщина в форме бортпроводницы.

– Едут. Принимайте пассажиров. Все помнишь?

– Конечно, Игорь Львович. Маски, перчатки и температуру у каждого. Мы же еще при коронавирусе это все проходили, – улыбнулась она.

– Коронавирус коронавирусом, а эта зараза еще не понятна. Москва недаром дала нам указание не покидать самолет. Вон в новостях говорят, что вспышка охватила уже две страны африканского континента.

– Игорь Львович, но американцы и французы сейчас вылетали вообще без проверок. Наши просто опять перестраховываются.

– Американцы и французы пусть летят как хотят, а мы, Маша, должны так, как нам сказало руководство, – строго посмотрел он на нее и поднялся в самолет.

– Девочки, надеваем маски, перчатки и термометры берем! – зашла следом бортпроводница.

В кабине мужчина занял место первого пилота.

– Ну что, мужики, сейчас загрузимся и взлетаем. Ни на минуту больше здесь не задержимся, – взглянул он на второго пилота и бортинженера.

– Я только за. Мне тут тоже не нравится, – поддержал бортинженер.

– Жаль, что в город не выйти. Хотя бы в здание аэропорта разрешили сувенирчик купить, так нет же, нельзя. Поэтому я тоже за то, чтоб быстрей отсюда улететь, – согласился второй пилот.

– А тебе, Алексей, лишь бы сувенирчик прикупить. Ты их что, коллекционируешь? Тебя Светка выгонит скоро с этими сувенирчиками‑пылесборниками, – улыбнулся командир корабля.

– Не, не выгонит, – ответил второй пилот, тоже расплывшись в улыбке.

– Командир, для нее самый главный сувенирчик это он! – прокомментировал бортинженер.

– О, это точно! Я еще тот сувенирчик! – согласился Алексей, продолжая улыбаться.

– Игорь Львович! – заглянула в кабину бортпроводница. – Вас Мария Алексеевна зовет. Там такое…

– Что случилось? – спросил он и вышел в салон.

– Игорь Львович, смотрите, – встретила его Мария на трапе и показала рукой вниз.

– Ничего себе! Это что еще за космонавты? – спросил второй пилот, подойдя следом.

Командир посмотрел вниз и увидел довольно неприятную картину. Большая группа людей стояла в окружении солдат, одетых в серебристые герметичные костюмы химзащиты и постоянно угрожавших им автоматами. Один из военных, жестом позвав его к себе, поднялся на пять ступенек трапа.