Волибор

Я всю жизнь старался сделать так, чтобы Санна и мама знали другой мир. Даже после смерти отца я хотел видеть их счастливыми. Мы уехали из Лореула и жили в ближайшем от столицы лесу, где обитали лесники и большинство лекарей. Завели овец и кур, высадили огород. Я начал учиться магии и учить сестру. Мама уезжала каждые выходные в столицу и продавала сыр, молоко, плетеные корзины, амулеты, которые я мастерил вечерами в беседке рядом с домом. Мне казалось, что так жить – это спасение, покой, который очищал нас от прошлого и спасал перед будущим, но я просто бежал на месте, и вскоре мы всё же вернулись. Нам пришлось. Больше всего я винил себя за то, что дразнил их. Говорил, что всё наладится, словно кости кидал изголодавшим псам.

– Санны до сих пор нет, – неспокойно пробурчала мама, когда мы вернулись наконец домой. – Чует мое сердце неладное.

Каждый вечер они с Санной готовили вместе ужин, весело щебеча о прошедшем дне. Сегодня мама особенно переживала из‑за того, что совсем недавно в городе были орки и они могли прятаться, намереваясь нанести очередной удар. Но я знал, где сестра могла быть. И это в очередной раз било по голове, словно молотом.

Я потрепал Бет за уши и сам обеспокоенно уставился в окно.

Огни на башнях празднично моргали, золото‑бордовые флаги болтались, будто ленивые ветви ивы. Во дворце двойное празднование, а я не смогу успокоиться, пока Санны нет дома. У простых людей радости и переживания более приземленные, лишенные дум о великих свершениях. Но оно и к лучшему.

– Пойду посмотрю на улице. Вдруг она уже пришла, – говорю маме, накидывая на плечи потрепанный плащ.

Пыль над городом осела, дышать стало легче. Повсюду слышны рокот саранчи и смех людей, которые ручейком текут по улице в пьяном угаре. Праздник. Мы снова одержали победу. Сколько их уже было? Я сбился со счета. Да и хотелось ли мне считать? Шла война, к которой я не хотел иметь никакого отношения. Но она катком проходилась по нам каждые полгода, не давая возможности оправиться, и так из раза в раз. Оставалось лишь жить в предвкушении очередного сражения и получать удовольствие от еды и мимолетных спокойных вечеров в мирное время.

Бетти убежала вперед, и я вскоре услышал её лай. Хотелось верить, что Санна не там, где я думал. Но предчувствие в очередной раз меня не обмануло.

– Бет! Бетти! – зову собаку, которой и след простыл.

Ноги устали ждать. Решаюсь идти на поиски теперь уже не только Санны, но и Бет.

Перекинув ногу через ограждение из кустов, я оказался у болота, которое тихо и мирно спало. Здесь пахло сыростью и травой. Приятный аромат, особенно для знойного Лореула.

– Эх ты, – вздыхаю тихо. – Мы искали Санну, а ты куда меня привела?

Собака сидела возле позеленевшего могильного камня отца, на котором красивыми буквами вырезано его имя. Я потрепал собаку за мохнатые уши, и та довольно высунула язык, тяжело дыша. Это место не вызывало во мне жалости или скорби. Наоборот, оно осушало и скручивало, заставляя чувствовать себя без преувеличения мертвым.

– К Санне и привела, – услышал я влажный голос сестры.

Она сидела недалеко от камня, поджав к себе ноги. Лунный свет позволил мне увидеть её заплаканное лицо. Нечасто можно увидеть такое, разве что только после очередной бойни. Каждый раз я чувствовал себя дураком. Неужели не могу ничего сделать? Мало стараюсь или делаю лишь хуже?

– Мама волнуется, а ты тут сидишь. – Я присел рядом, уставившись на имя отца. – Ты как всегда. Что за дурные привычки? Пожалела бы мать.

– А я и не говорила ей никогда. Как и тебе. Так что нечего ругать меня. Ничего плохого я не сделала, – снова тихо всхлипывает.

– Я и не говорил такого, – недовольно бурчу. – Просто беспокоюсь, как и мама. Ты же уже не маленькая, должна понимать, каково это. Тем более могла сказать хотя бы мне, если хотела побыть одна.

Она не отвечает. Смотрит виновато в сторону и молчит. Опять. И я не знаю, могу ли лезть к ней в душу? Могу ли обнять? Вдруг сделаю лишь хуже? Что я за брат такой, который боится собственных чувств и понятия не имеет, какая помощь ей нужна? Это изо дня в день терзает. Мне не удавалось еще и раза побыть для нее кем‑то вроде друга или отца. Я совершенно бесполезен.

– Я скучаю. – Санна вытирает влажный нос о колено. – Он не был воином, не умел сражаться и был добряком. Умер по глупости, а мог помочь многим людям. Как делал это до войны.

Я кривлюсь от осознания того, что не знаю, как ответить ей. Очень неловко.

Когда папа умер, Санне было всего девять. Она была больше похожа на маму. Бледнолицая, с карими глазами и жидкими волосами. Сутулилась, любила болтаться с ребятами на улице, не любила девчонок. Она была беззаботным ребенком, простой и веселой, вечно требовала внимания и донимала меня. По этой причине отец подарил ей Бетти, и это стало тем, что сделало Санни счастливой на некоторое время. Теперь этот пес как бельмо на глазу. Теперь он больше времени проводит со мной и радостно приветствует Санну, которая игнорирует его уже несколько лет.

Может показаться, что я черствый и совсем не расстроен, но я давно отвык поддаваться печали и грусти. Банально нет на это времени. На мне лежала большая ответственность, я был строг, прочен и требователен, но одновременно старался сохранить в себе легкость. Иногда лишь злился на то, что никто не ценит того, что делаю. В Лореуле мало работы, которая была мне по душе, и после призыва я пошёл в помощники. Мы вернулись в столицу в военное время, когда король призвал всех молодых людей на службу. Успехи и способности меня не волновали, я старался лишь для семьи. Война многому меня научила и многое отняла, включая свободу.

Моим главным страхом было потеряться и прогнуться под натиском обстоятельств. Я боялся, что война, развязанная дураком королем, сломает нас и придется сдаться в стадо страха, безнадеги. Но Санна была другой. Она хотела привыкнуть и влиться в эту атмосферу. Ей казалось это постоянством. Таким она видела спасение для всех нас.

– Мы молодцы, Санна. – Я улыбнулся, потрепав её за волосы, от чего дико заволновался. – Нам ведь ничего не стоит уехать, нужно лишь подождать…

– Говен, – перебила меня сестра. – Проблема не в Лореуле, а в нас. Мы должны научиться жить здесь.

– Ты действительно этого хочешь? – обеспокоенно смотрю на Бет, которая бродила вдоль болота.

– Я устала. Думаю, что мама тоже. Нужно перестать грезить о несбыточном и приложить усилие на благо спокойствия в мире, в котором мы родились и где приходится жить. Наш мир – это Бронда, а не воздушные замки.

Сестра поднимается с земли.

– Это лишь часть мира, Санна. – Я чуть ли не умолял её. – Вспомни, о чем ты мечтала пару лет назад. Ты не обязана свыкаться с тем, что происходит. Ты вправе делать выбор.

– Я его сделала, Говен, – усмехается сестра. – Проблема лишь в том, что ты не хочешь его принять, тем самым терзая себя. Мы разные, пойми это уже, наконец.

Она уходит, оставляя за собой след горечи, отчего я хмурюсь. Знаю, о чем она говорит.

Я действительно хочу вырваться из плена. Для меня этот город – тюрьма, клетка из воспоминаний, людей и рамок, войны. Знаю, что способен на большее и могу жить так, как хотел бы. Мне всю жизнь не хватает лишь веры. Даже отец в меня не верил, смотрел с улыбкой и гладил по голове, а в глазах блестело беспокойство. Почему я всегда всем кажусь бедным? Я не знал. Может быть, мои мечты действительно несбыточны, но прийти к этому хочу лишь сам, а не с подачи других.