Ворон ворону глаз не выклюет. Том II

Контроль. Его нет. Связующие нити рвутся одна за другой, будто кто‑то плавно проводит по ним заточенным лезвием, издеваясь. Последнее, что он видит от лица Грачика, это непривычно яркая и контрастная картинка, странная для человеческого глаза, но естественная для птичьего; на этой картинке силуэт Хейда скрывается в окне сгоревшего театра. Он в логове Ищейки, а нитей почти не остаётся.

Нельзя его бросать! Найди способ исправить!

В руках – знакомый мешочек. Спеши, времени мало! Очисти разум, сделай его лёгким, податливым, всеобъемлющим. Рот пылает огнём, огнём пылает и разум, тяни, тяни, ну же, хоть кто‑нибудь, откликнись. Грачик, конечно же, Грачик, и пара синиц, следом отзываются другие, они слышат его, всё хорошо.

Всё плохо.

Земля уходит из‑под ног. Звон, треск. Нити лопаются с оглушительным звоном, все и разом. Он пытается вернуться, но его собственная нить обрывается тоже. Вокруг всё кричит, боится, спасается, а он блуждает и не находит пути назад, мечется, зовёт, а в ответ чувствует мёртвый холод.

***

Хейд сам не чувствовал своё тело, своих нитей. Лишь когда его потрясли за плечо, он запоздало осознал, что не плутал в чужих снах, а лежал на тёплом полу. Эта «связь» совсем не походила на то, что Айра показывал раньше: вместо далёких воспоминаний – набор хаотичных образов, эмоций, он лично пережил каждый момент вместе с Айрой, вместо Айры. Жутко. Неприятно.

– Что б тебя Кэйшес прокляла! Этот раз – точно последний.

Айра улыбнулся, вроде как понимающе, но лукаво.

– Честно говоря, я ничего не помню с того момента, как меня оглушило Зовом Глашатай, и до того, как я очнулся у фонтана. Эти разбитые зеркала… неужели меня правда захватили духи?

– Или так, или у тебя случился крайне забористый приход.

– Как ты от них избавился?

– Потопил тебя немного. Не в обиде?

Айра вздрогнул, поёжился, но ответил честно:

– Нет.

Приятно было вот так лежать в тепле и тишине, с братом рядом. Веки Хейда потяжелели, он с удовольствием подремал бы ещё пару часов, но голод напомнил о себе бурчанием в животе. Кажется, в комнате наверху пахло супом? Хейд заглянул в котелок, но увиденная похлёбка не особо порадовала: какие‑то крупы, фасоль и травы. Скудновато.

Скрипнули дверцы шкафа; Айре, видимо, не захотелось валяться на полу в одиночестве. Ему на плечи тут же накинули волчью шкуру, до того лежащую на кресле‑качалке, в одну руку вручили открытую банку из тех, что Хейд наворовал в бакалейной, в другую – изящную серебряную вилку, которая завалялась в сумке с одной из ходок.

– Это…

– Рыбные консервы. В томатном соку, между прочим.

– Откуда…

– Ты всерьёз задаёшь такой вопрос вору?

– Но зачем…

– На одних крупах долго не протянешь. Ешь давай.

Айра смотрел на содержимое банки без особого аппетита. Обычно улыбчивый, сейчас он выглядел так, будто в нём потухло внутреннее пламя. Впору было заподозрить, что вместо него в кресло уселся очередной дух‑самозванец. Бросив на колени Айры деревянного филина, Хейд сел на край стола и принялся выуживать ножом кусочки угря из своей банки.

Ладони Айры бережно сжали филина, словно он был из хрусталя, а не дерева. Большой палец медленно поглаживал клюв – и тот блестел так, словно кто‑то не раз повторял подобное движение. Спустя мгновение странная задумчивость спала с Айры, и он начал тупым концом вилки выковыривать воск, которым залепили дно фигурки. Хейд приподнял бровь, увидев столь варварское обращение с серебром, но не стал вмешиваться. Когда Айра потряс филином в воздухе, внутри ничего не оказалось, кроме восковой крошки.

– Вот же хитрый лис.

– Вся вчерашняя вылазка была зазря?

– Да. Нет. Не знаю, – пробормотал Айра. – Ищейка оставил при себе мои волосы. Видимо, он о чём‑то подозревал. Наверняка уже знал, что ты мне помогаешь.

Метко бросив фигурку в пылающий очаг, он откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Хейд чуть не подавился угрём от такого расточительства – в глазах филина остались маленькие хризолиты! Неудивительно, что Айра жил как нищий бродяга.

– Мы живы, почти здоровы, и даже город пока не рухнул в бездну. Чего ты повесил нос? Из‑за фигурки? Переживаешь, что без своего курятника остался? Так ты ведь любимчик пернатой бабы, разве она не вернёт тебе птиц?

– Она мною недовольна, – с неохотой признался Айра, уставившись в потолок, – однако и раньше не учитывала мои трудности. Как я уже говорил, мёртвым нет дела до живых.

– Да как можно быть тобой недовольным? – Хейд негодующе взмахнул ножом. – Мы же скоро откроем твою драгоценную дверь, разве нет?

Айра подорвался с кресла и зашагал по комнате, скрестив за спиной руки. Между чёрно‑белых бровей залегла глубокая морщина, пока он наворачивал круги и бубнил себе под нос:

– По её мнению, я слишком много времени трачу на тебя. Я пытался её убедить, что твои способности – моё спасение, но Глашатай не хотела слушать. Не могу её винить. Я справляюсь отвратительно, – Айра сжал кулаки до белеющих костяшек, словно хотел порвать невидимые оковы. – Я пытался вернуть Дар, который сжёг твою квартиру, но один мелкий мародёр умудрился откопать кости раньше меня. Он был человеком Молчащего? Или продал находку скупщику, приняв за драгоценный камень? Выбросил? Оставил себе? Не знаю. Без птиц я ослеп, не представляю, как теперь искать пропажу в огромном городе.

– У тебя же были на примете ещё Дары, давай попробуем достать их.

– Здесь меня тоже опережают. У Глашатай давно есть новый любимчик. Хоть мы и работаем во имя одной цели, но достигаем её разными путями: я пытаюсь открыть дверь и упокоить Предвестника, а он – ищет подходящие Дары. – Айра остановился и слишком резко махнул рукой в сторону заваленного стола: – Он прислал весточку, что несколько приближённых сейчас прячутся в крепости Багортт, но через пару недель уплывут чёрт знает куда. Будто этого мало, Курьерам заказали убийство того самого приближённого, чей Дар мне необходим. Такой же заказ поступил и Сорокам. Уверен, это Левиафаны постарались. В разгаре настоящая охота, а я теперь без глаз, рук и ног, да как в ней поспеть?!

Айра без сил упал обратно в кресло и начал раздражённо отталкиваться ногами, чтобы раскачаться посильнее. Кресло надсадно скрипело, грозясь вот‑вот развалиться.

– Думаю, самое время напомнить, что мы всё ещё можем свалить. Пусть новый любимчик пернатой бабы разгребает проблемы, раз ты ей больше не нравишься.