Вторая жена. Некорректная жертва

Номер был по‑своему уютный, выдержанный в бежевых тонах. Его атмосфера успокаивала и сглаживала какую‑то несуразность нашей встречи. Мы суетливо разложились и, хотя каждый старался вести себя непринужденно, все равно чувствовали себя неловко. Зачем мы решили встретиться, обоим нам было понятно. И эта понятность была настолько прозаичной, что сухой остаток этого факта хотелось хоть как‑то замазать романтичным туманом. Поэтому Хасан пошел с козырей: «Винца?» – он хитро улыбнулся и достал из сумки роскошную бутыль, на которой красовалась надпись «Мерло 2001 года». «Вот! Купил у капитана корабля. Сказал, что французское». А потом он нырнул в свой огромный рюкзак и на столе чудесным образом появились фисташки, орешки, нарезка сыра и целое яблоко. «Ого, какой вместительный рюкзак!» – пошутила я, и он с радостью стал демонстрировать его содержимое, главной достопримечательностью оказался профессиональный фотоаппарат со штативом. Я потянулась к своей сумке и вынула из нее помятую, недоеденную шоколадку, припорошенную какими‑то крошками. Он отложил фотоаппарат в сторону и пригласил меня к импровизированному столу. Мы долго сидели с бокалами в руках возле окна и на ломаном английском объяснялись в своих смешанных чувствах. Он рассказал, как перезнакомился со всеми на корабле, как участвовал в починке какой‑то детали, как спас мир между делом и все равно приехал. А я рассказала о своих злоключениях в непогоду, и рядом с его подвигами все события казались мне такими жалкими и ничтожными. Мне так хотелось верить этому по сути незнакомому человеку, который искренне смотрел на меня и отчаянно хотел понравиться. Полночи мы смеялись над моим багажом без одежды и косметички, посочувствовали испорченным сапогам. И нам было хорошо вдвоем, вот так сидеть, держа друг друга за руки, как будто встретились после долгой разлуки. Тело наливалось приятным теплом, и атмосфера пропиталась ароматом романтики. «Сейчас я тебе кое‑что покажу!» – он потянулся за фотоаппаратом и включил его. Встав с кресла, он жестом пригласил меня последовать за ним. Я аккуратно остановилась у него за плечом, наблюдая за экраном, где он стал перелистывать фотки, которые успел нащелкать. Замелькали пейзажи, море, но он остановился на снимке, где на компьютерном экране в наушниках улыбалось мое лицо. Я улыбнулась. «Помнишь?» Конечно, я помнила! он сделал этот снимок, когда я ему что‑то воодушевленно рассказывала по скайпу, он слушал меня, и смотрел каким‑то особенным взглядом. А в один момент он остановил меня, достал фотоаппарат и сделал снимок. «Это будет мой талисман», – сказал он. Я рассмеялась, и он щелкнул еще раз. От воспоминаний мне стало очень светло на душе. Он повернул ко мне голову и произнес: «Ты здесь такая беззаботная! Такая нежная!» Я немного смутилась, но, не успев ничего сказать, почувствовала, как его теплые губы прикоснулись к моим. По телу прошла волна, и ноги словно стали невесомыми. Он отбросил фотоаппарат на кровать, обнял меня и поцеловал еще раз. Мы долго стояли перед окном, обнявшись, наслаждаясь поцелуями. Огни ночного города светили для меня уже по ту сторону окна, капли дождя мирно стекали по стеклу, а ветер напоминал о себе веткой, которая непрошенным аккомпанементом стучалась в наше уединение.

 

7

 

Утро началось в 12 дня. Я долго стояла в ванной, и придумывала, чем бы накраситься. Волшебство вчерашней ночи по моим представлениям могло одномоментно разбиться от моего неухоженного вида. Шампунь в пакетике, мыло и бальзам для волос на полочке. В сумке только трусы и чашка для чая. Остатки вчерашней туши россыпью лежали на веках. И я была настолько напряжена, словно стояла перед самым важным выбором в моей жизни – смыть все нафиг или ватными палочками чего‑нибудь подтереть в нужных местах. Остановилась на первом. От мыла лицо стянуло и щеки покрылись воспаленным румянцем. Ну почему я забыла косметичку! Волосы никак не ложились под расческой, они строптиво вырывались жесткими проволоками, словно были под электричеством. И я очень живо представляла себе, как выхожу из ванны, а он шлепается в обморок. Или я выхожу из ванны, а он в ужасе убегает. Прошлый день растоптал мою и без того некрепкую самооценку. Хасан постучал, я немного поколебалась, кинула в зеркало недовольный взгляд и открыла дверь. «Ты очень красивая!» – тихо сказал он и притянул меня к себе. Я еще раз посмотрела в зеркало, что бы найти хоть какое‑то подтверждение его слов, но на меня удивленно‑испуганным взглядом смотрела потрепанная бесцветная моль. Я отвернулась. Но вместо того, чтобы ему возразить, решила промолчать. Однако слова, которые уже почти были готовы, застряли в горле, и я кашлянула. «О!! Ты заболела! Наверное, вчера очень замерзла! Ну как же так!». Я клещом вцепилась в эту фразу, окончательно убедив себя, что он тоже считает меня уродиной, потому что без макияжа у меня болезненный вид. И решила первым делом во что бы то ни стало накраситься. Я жестом показала ему, что недовольна своей прической, и он посоветовал мне сходить в парикмахерскую при отеле и привести себя в порядок. В этом предложении я тоже увидела подтверждение того, что такую, как я есть, он видеть не хочет. Однако, собрав остатки своей разбитой вдребезги самооценки, согласилась пойти. В салоне я проторчала полтора часа, но, когда вышла оттуда, чувствовала себя гораздо увереннее.

Проблему с моими деньгами он решил взять в свои руки. Он приводил такие доводы, что, мол, он джентльмен и не позволит даме и бла‑бла‑бла. Я же отнекивалась и уверяла, что я не какая‑нибудь там содержанка, а приличная девушка, хоть и с презервативами в сумке. Просто надо сейчас сходить в банк и получить перевод. Но он не сдавался. И для убедительности засунул мне в кошелек всю свою наличность. Потом он сказал – «Тебе не кажется, что этот отель немного простоват. Давай переедем в отель получше?» Я вспомнила ощущения своей раздавленности, которые меня накрыли в Рэдиссоне, и отказалась. Но он неумолимо потащил меня туда. По дороге я всеми силами старалась не вмешиваться, но внутри меня сверлил червячок, который считал, что Хасан зря сорит деньгами. Я намекнула ему, что отель Рэдиссон неприлично дорогой, и нам не стоит туда переезжать. Намекать на его скромную фабричную зарплату я считала невежливым, но именно этот факт растил во мне чувство вины, за то, что я доставлю ему в будущем столько неудобств. Мы вошли в холл отеля. Я старалась не смотреть по сторонам, однако Хасан держался так, словно всю свою жизнь провел в подобных местах. Он подошел к стойке, шутливо пожурил девушку, сказав, что из‑за вчерашнего инцидента я подхватила грипп. Девушка сочувственно извинилась и сказала, что если бы вчера работала она, то такого бы точно не допустила и приняла бы все меры, чтобы решить вопрос с оплатой. Он попросил показать ему лучшую комнату, мы поехали наверх на каком‑то удивительном лифте. Комната и правда оказалась с роскошным убранством, но меньше по площади. Хасан спросил про президентский номер, и у меня перехватило дыхание. Но к моему облегчению, номер был занят ближайшие три дня. «Ну, – спросил меня Хасан, – что ты думаешь? Этот отель намного лучше, есть бассейн, хороший ресторан». О, боже, подумала я! Бассейн! Еще не хватало, чтобы он узнал, что я плаваю, как утюг. «Он того не стоит, – неуверенно произнесла я. – Мы же в Сочи все равно ненадолго. Зачем тратить целый день на переезды и обустройство! Давай лучше погуляем!». Он пожал плечами, попрощался со служащими отеля и принял мои доводы, как разумные.

Я присматривалась к нему и немного побаивалась. Уж очень уверенно он держался. Его внутреннее ощущение своей силы и свободы резко контрастировало с моей неуверенностью и зажатостью. Я гадала, чем закончится наше приключение. Я смотрела на него и думала, что жизнь быстро проходит, а я так и не была ни разу настоящей. А очень хотелось, чтобы хоть одно событие в моей жизни прошло без напряжения, подбирания масок и перманентного желания всем понравиться. И я решила просто выбросить из головы все шаблоны и выпустила маленькую девочку, которая тосковала по обычной ласке и искренности.