Взлёт и падение

Я поделился с тобой своими сомнениями и опасениями насчет того, что я могу быть излишне навязчивым. В ту пору я был неуверенным и старался говорить и писать меньше, чтобы не отпугнуть от себя. Я пытался подстраиваться под людей, чтобы они не устали от меня. И я ненавидел открывать душу, рассказывая о том, что меня гложет. Я всегда храбрился и прятался за бравадой, как за щитом, надеясь, что так никто не раскроет насколько я, на самом деле, ранимый и чувствительный. Мне было тяжело раскрыться тебе. Распахнуть душу, ожидая удара, насмешек и бог знает, чего еще, что я успел навыдумывать, пока ожидал твоего ответа. Я страшился того момента, когда ты поймешь, что не нуждаешься во мне. Что я тебе наскучил. Я боялся, поскольку успел к тебе привязаться и не хотел потерять. Как нелепо. Сейчас то я знаю, что люди, рано или поздно, уходят из нашей жизни. Это неизбежно. Мне кажется мы все идем по своему пути, и в какой‑то момент, встречаемся на перекрестке и идем дальше, вместе, пока извилистая дорога нас не разъединит. Сейчас я не страшусь расставаний. Я с благодарностью провожаю тех, кто уходит, поскольку знаю, что теперь наши пути расходятся. Я нашел свое представление весьма забавным. Я представил себе сотни тысяч дорог, где люди встречаются, расходятся, а затем движутся дальше. Я вообразил себе, как кто‑то сходит со своего пути и теряется, потому что чужая полоса не предназначена для него, и он не может идти по ней. Так я и справился с тем, что иные называют одиночеством. Все ведь зависит от того, как мы смотрим на ситуацию. Кто‑то может воскликнуть: «Меня бросили!» а я скажу: «Конец с ней‑новое начало». Возвращаясь к тому времени, когда я еще не достиг этого понимания. Я ждал твоего сообщения, одновременно желая его увидеть и, вместе с тем, беспокоясь о том, что ты можешь написать. И твой ответ меня, признаться, изрядно удивил и обрадовал.

Валенсия: Савочка, солнышко, пиши мне, когда вздумается, даже если я занята я все равно тебе отвечу. Просто иногда мне неловко, что ты много пишешь, а мне даже написать интересного нечего.

Савиньен: Спасибо. Если бы ты была рядом я бы тебя обнял. Это очень мило и мне важно знать это.

Я так расчувствовался, что едва не расплакался. Я преисполнился чувством благодарности и признательности за твои слова. Я так боялся отказа, что это сообщение воспринял, так, как верующий бы отреагировал, обнаружив Святой Грааль, ища всего лишь стакан. В тот момент ты еще больше возвысилась в моих глазах.

 

 

Март

 

6 марта

 

Иногда наши беседы были достаточно милыми. Они ощущались, как пуховое одеяло, которым укрываешься в дождливый вечер. Ощущались, как горячая чашка чая после тяжелого дня. Ощущались, как глоток свежего воздуха, после затхлого помещения. Я любил делиться тем, что у меня на душе именно с тобой. Я привыкал излагать свои мысли, не задумываясь о том, сколь много пишу. У меня было столько друзей, я был окружен многими людьми, а твоего письма, одного лишь, ждал.

В один из дней я написал: «Больше всего радовался сегодня не тому, что принят на работу, а: тортику, танцам и тому, что мне несколько людей сказали, что я им нравлюсь».

Валенсия: Ты мне нравишься.

Твой ответ заставил меня улыбнутся. Я боролся с собственной мимикой и потерпел поражение в этой борьбе. Мои щеки окрасил румянец, на душе моментально потеплело.

Савиньен: Спасибо. Ты мне тоже нравишься.

Но внутри меня бушевал целый шквал эмоций, грозивший накрыть меня с головой. Я думал, что так и выглядит настоящая дружба.

 

9 марта

 

В этот день, грянула, первая ссора. Мы обсуждали твоего очередного парня и, очередное расставание. Я пытался понять почему. Почему ты вновь и вновь вступаешь на одни и те же грабли? Должна же быть причина.

Валенсия: Я начала с ним встречаться из‑за общественного давления.

И грянул гром. Ничто не вымораживало меня сильнее, чем выбор, сделанный благодаря обществу. Я плевал на мнение общественности будучи подростком, и плюю на него сейчас. Для меня есть я и мои близкие, а всех остальных я гнал бы взашей.

Я начал медленно закипать, словно чайник, готовый в любое мгновенье засвистеть. С той лишь разницей, что я мог взорваться.

Савиньен: Тебе нужно думать своей головой, а не чужим мнением и давлением общественности. Расстаться тебе с ним надо. Но. Изначально не стоило встречаться. И кто, такой, умный тебе вообще это посоветовал? Да и зачем?

Валенсия: Общественное давление.

Общественное давление – это не ответ, а отмазка. Неужто весь город разом принудил тебя к отношениям с этим мальчиком? Вот уж вряд ли. А ежели так, то я готов заплатить, чтобы посмотреть на такое. Вероятно, это был кто‑то из твоих подруг. Может одна, а может несколько, что как попугаи вторили одно и тоже. Только я сомневаюсь, что их действиями руководила забота о тебе. Они оказывали на тебя тлетворное влияние, потакая подобного рода отношениям. И, вместо того, чтобы ограждать от этого, они радостно толкали тебя в объятья очередного парня. Вы все не понимали, что отношения создаются не забавы ради. Вы не осознавали, какой вред можете, случайно, принести человеку. И самое страшное, вы не пытались понять. Признаться, я изрядно вспылил.

Савиньен: Я говорил тебе, что это плохая идея, но слова общественности тебе важнее. Меня ты не слушаешь. Ты все равно сделаешь по‑своему. Или так, как тебе скажет тупая общественность.

В тот момент во мне говорила обида. Причем сейчас, я понимаю, откуда росли ноги у этой, всепоглощающей злости.

8 марта твоя коллега вела себя со мной достаточно грубо, и ты оправдала ее.