Я тебя спасу

Санитар в тёмно‑синей куртке и таком же комбинезоне подошёл к телу ребёнка. Его напарник остановился рядом, укладывая на снег брезентовые носилки. Тишина упала на эту часть парка. Только потревоженные птицы переговаривались, внося хоть какие‑то звуки. Люди застыли, глядя на скорбные действия.

Мужчина осторожно, будто спящую, подхватил девочку, поднял её на руки. Словно большая, слишком реалистичная, кукла, девочка оставалась прямой. Вытянутые худые ножки, ручки, как тростинки. Брезентовые носили оказались велики для детского трупа.

Где‑то позади гавкнула собака и замолчала. Заскрипел снег. Люди задвигались, кто‑то поторопился уйти.

– Аня Валерьевна, я поехал. Ты со мной? – спросил Константин Сергеевич.

– Нет. Мне сейчас надо протокол по волонтёрам оформить. Дмитриев должен к вам родителей привезти на опознание.

– Э‑хе‑хех, – выдохнул Константин Сергеевич. – Ну так я поехал.

– Я позже у вас буду.

– Только, деточка, на правах старого друга скажу, надень что‑нибудь потеплее. Сил нет на тебя смотреть.

***

Виктория шла по коридору морга, едва переставляя ноги. Семён крепко держал жену за талию, прижимая к себе. Врач «скорой» вколол женщине приличную дозу успокоительного.

– Давление сто семьдесят на сто двадцать, – взволнованно сказал фельдшер, обращаясь к Дмитриеву, как к самому спокойному человеку в квартире. – Тут бы хорошо госпитализировать. Нужно наблюдение.

– Виктория, вы готовы поехать в больницу? – переадресовал вопрос майор.

– Что? Нет. Нет. Там моя девочка. Мне нужно туда, – женщина поднялась с дивана, но тут же была вынуждена лечь обратно. – Голова кружится.

– Что нам делать? – Семён стоял в пороге комнаты, руки его мелко дрожали.

Мужчина был растерян. Шокирующие новости обрушивались на него, разбивая привычный спокойный мир. Со вчерашнего вечера жизнь их семьи навсегда изменилась и больше никогда не будет прежней. В груди Смирнова образовалась огромная воронка пустоты, в которую утекали все чувства. От нервов у него разнылась нижняя челюсть так, что когда Семён говорил, то почти не разжимал зубов.

– Я бы посоветовал поехать с нами. Хотя бы побыть под наблюдением, пока давление не придёт в норму. Не собираюсь вас успокаивать, это очень плохой признак, – сказал медик, снимая с шеи стетоскоп.

– Я никуда не поеду, – Виктория протянула руку мужу. – Сеня, я никуда не поеду!

Она говорила плаксивым голосом, но глаза оставались сухими и воспалёнными. Семён подошёл к дивану, присел рядом с женой и позволил ей ухватить себя за руку. Вика заглядывала ему в лицо, но у Смирнова не оставалось сил ответить ей тем же. Взрослый мужчина сам находился на грани нервного срыва.

– Минут через десять лекарство подействует, – фельдшер подошёл к Дмитриеву. – Ей станет получше. Но вы присматривайте. Дело может закончится инсультом.

– Хорошо, док, – кивнул майор.

– А вы действительно куда‑то собираетесь с ней ехать? – спросил фельдшер шёпотом.

– Да. В морг, – отозвался Александр.

– Кхм, – смутился медик. – Что ж. Я всё, что мог на месте сделать, сделал. Сейчас хотя бы полчаса ей дайте, чтобы войти в норму. При любом изменении, немедленно вызывайте нас.

– Спасибо, – кивнул Дмитриев, провожая фельдшера до двери.

Лекарства подействовали, превратив женщину в сомнамбулу. Она механически сунула руки в рукава куртки. Семён попробовал застегнуть молнию, но никак не попадал бегунком в кончик змейки.

– Я помогу, – сказал Дмитриев, решительно отстранив Смирнова. – Одевайтесь. И возьмите документы.

Виктории было всё равно, что её одевает чужой мужчина. Она не сопротивлялась, когда полицейский надел её на голову шапку, которая не подходила к этой куртке. Семён метался по квартире, заглядывая в ящики и шкафы. Он никак не мог вспомнить, где у них хранятся документы. Что‑то при поисках падало у него из рук. Он пытался поднять, но ронял снова.

– Вот, – Смирнов даже на миг улыбнулся, найдя в верхней шуфлядке комода пластиковую папку. – Сейчас найду. А что брать?

– Давайте мне, – майор отобрал весь пакет. – Одевайтесь.

На «скорую» и сборы ушёл час. Это время слишком дорого стоило Александру и потребовало всей выдержки. Ему очень хотелось как следует встряхнуть Смирнова, чтобы привести его в чувство. Да, то, что им сейчас предстоит пройти, непросто, но и раскисать до такого состояния Александр считал непростительным.

Перед дверью прозекторской Дмитриев остановился. Смирновы выглядели совершенно дезориентированными – остановившийся, безучастный взгляд Виктории, взволнованный у Семёна. Смирнов прижимал к себе жену, словно боялся, что и её может потерять прямо сейчас.

– Константин Сергеевич, можно? – заглянув в кабинет, спросил Дмитриев.

– Да, проходите.

Эксперт успел подготовить тело – уложить его на стол и накрыть простынёй. Замороженная плоть не давала возможность начать подробную экспертизу немедленно. Константин Сергеевич, переодевшийся в хирургический костюм, белый халат и разношенные резиновые кроксы, напоминал скорее детского врача, чем судебного патологоанатома.

Под включенной бестеневой лампой на кафельном столе лежало тело мёртвой девочки, накрытое простынёй, только что полученной из медицинской прачечной. Тело было слишком мало для стола. Рядом на инструментальном столике стоял лишь пузырёк с нашатырным спиртом. Константин Сергеевич постарался, чтобы рядом не оказалось ничего, что говорило о том, что именно здесь будет проходить вскрытие тела.

Перешагнуть через порог. Простое действие, которое с трудом далось семье Смирновых. Затуманенным взором Виктория обвела светлое помещение. Дёрнулась назад, увидев накрытое тканью тело.

– Подходите, – мягко сказал Константин Сергеевич, чутко наблюдая за поведением родителей.

Дмитриев зашёл так, чтобы видеть их лица. Нужно было отследить реакцию. Любая мелочь может выдать убийцу. В том, что ребёнка убили, никаких сомнений у майора не возникало. Маленькие девочки не убегают сами в дальний конец парка, за несколько километров от своего дома, не раздеваются до нижнего белья, бросив одежду где‑то в другом месте. Маленькие девочки не замерзают в сугробах. Александр мельком глянул на эксперта и коротко ему кивнул, предлагая приступать.

– Вы готовы? – спросил Константин Сергеевич.

Вика отчаянно замотала головой, поднесла кулак ко рту и закусила согнутый указательный палец, чтобы не закричать от ужаса. Страх поселился в ней, едва она переступила порог этого мрачного заведения, которое внутри ничем не отличалось от обычной больницы. Успокоительное притупило чувства, но сознание выныривало из лекарственного тумана и вопило о том, что происходящее не должно происходить. «Это всё бред! Это неправда! Неправда» – повторяла себе женщина.

– Да, – севшим до сипа голосом сказал Сеня, придвинувшись на полшага ближе к столу.