Замок Альбедо

– Я и сейчас расскажу, – отозвался Ричард. – Про всех, кроме льва.

Вместо супа Александра протянула ему бутылку с водой с тумбочки. Ричард отложил карту на кровать и начал пить жадно. На половине она остановила его.

Он смотрел ей в глаза снизу вверх, сидя на постели, бутылку он не закрыл.

– В центре – это ты, – начал он. – Человек в зверинце – я.

– А мне кажется, наоборот, – усмехнулась Александра. – Как минимум, потому что ты голый, как максимум – потому что ты главный персонаж истории.

Ричард нахмурился, вертикальные штрихи на переносице стали еще глубже.

– Возможно.

– Что ты делаешь?

– Танцую.

Он помнил, что чем меньше задумывается – тем точнее будет трактовка.

– С двумя жезлами.

– У меня есть чего‑то два – для баланса, – сказал Ричард. – Чего‑то два.

Диалог звучал странно, но они друг друга прекрасно понимали. Ричард слабо улыбнулся.

– Орел, коршун, сокол, черт знает кто это – Цирк… – рассуждал он. – Потому что Фэлкон – шеф Цирка.

Игра слов, говорящие фамилии – и совпадения.

– Бык – это Ротештир.

– Интересно, – молвила Александра, присаживаясь на угол кровати.

Ричард вновь начал пить воду, она не сводила с него взора, пока он не опустошил бутылку.

Заполненный мочевой пузырь уже о себе напоминал, но он упрямо не вставал с постели, не желая бросать разговор на середине.

– Осталось понять, кто лев.

– Что для тебя лев?

Она всегда спрашивала так, словно знала ответ – а он, как нерадивый ученик, туго соображал. Она никогда не давала ему готовое решение – она заставляла думать самостоятельно, искать ответы в своей собственной системе символов.

– Гордый царь зверей, себялюбивый, – перечислял Ричард, – окружающий себя материальными благами, в погоне за признанием. Кто‑то из элиты.

У него не было идей, кто это… В его окружении – на протяжении разных миссий – всегда были богачи и властолюбцы, избалованные лицемеры, с которыми ему следовало изображать приятельство. Его подсовывали им за стол переговоров, подкладывали в постель – чтобы он выведал их секреты и подобрался к рубке управления.

Врагов из прошлого у него было слишком много. Тот, кто намеревался его припугнуть, угрожая разоблачением, мог быть кем угодно.

– Ты сказал, что он называл тебя по имени.

– Человек в одеянии Ротештира был наемником, он сказал то, что его просили сказать. Он был обезличенным, через него невозможно выйти на заказчика.

– Он назвал тебя Ричард Норт.

– Я думал об этом. С одной стороны, это мог быть кто‑то из твоих знакомых, – Ричард усмехнулся, Александра сохраняла нейтральное выражение лица. – Тот, кто видел нас вместе – пока мы были вместе: на твоих мероприятиях, на улице, в Москве, в Лондоне.

– С другой стороны, – подхватила она, – тебя могли видеть в новостях и в соцсетях, тебя мог увидеть твой старый знакомый – и узнать. Поэтому он назвал тебя Ричард Норт, публичным именем – а не как‑то иначе.

– Справедливо.

Ричард вздохнул, ему предстояло вспомнить всех львов – которых было немало. Львов, львиц… Александра знала почти всех – заочно, читая его досье – которое он отдал ей, когда путешествовал в Ад Данте – оставил на пороге, как надежду. В подробности миссии с гоночной командой Ротештир он ее не посвящал – однако она была в курсе, что он все эти месяцы работал механиком, путешествовал из одного города в другой по объектам Формулы‑1.

– Он сказал, что я мертвец. Это тоже может быть важно.

Настала очередь Александры вздохнуть.

– Что значит мертвец?

Он поднял на нее взгляд – до этого он смотрел на ее руки с длинными белыми ногтями, сложенные на коленях.

– Что он убьет меня. Или желает моей смерти или…

– Что Ричарда Норта не существует, – сказали они одновременно.

– Значит, все‑таки, он угрожает, что разоблачит меня, – скривился Ричард. – Он знает, что я под прикрытием.

– Но у тебя несколько прикрытий.

– И он узнал то, о котором известно многим – и он наверняка узнал меня в лицо.

– Но почему именно в Сингапуре?

– Без понятия, – он засопел, откидывая одеяло, намереваясь встать. – Может, это совпадение. Я оба дня ломал голову, какая связь между Быками и Поэтами, но ничего, кроме как личной мести, не придумал. Между Ричардом Бейтманом и Ричардом Нортом нет ничего общего – кроме меня самого.

Он предпочитал рассуждать категориями работы, он все еще прятался за масками своих прикрытий. Он был просто Ричардом – и, все же, хотел быть больше Ричардом Нортом, чем кем‑либо еще – потому что Ричард Норт был с Александрой, Ричард Норт был Поэтом и алхимиком.

Ричард молча встал и пошел в ванную. На мраморной поверхности боковин раковины уже были приготовлены принадлежности для перевязки, он включил воду, посмотрел сквозь деревянные горизонтальные жалюзи окна во всю стену, отделявшего ванную от комнаты. Александра в задумчивости продолжала сидеть на кровати, держа в руках пустую бутылку.

Он принял душ и обработал рану самостоятельно; когда он вышел из ванной, Александра стояла у панорамного окна, в той же позе, что и утром, огни ночного Токио мерцали и переливались вдалеке.

Ричард подошел сзади и обнял ее за плечи, касаясь подбородком затылка.

– Завтра свободные заезды, – сказал он. – Я, конечно, хотел посмотреть хотя бы один Гран‑при как зритель – но не такой ценой.

Он улыбался, она слышала это по голосу.

– В закулисье Формула‑1 совсем иная, – согласилась Александра.

– Это целый мир. Они – настоящая команда. И они такие же сумасшедшие, как мы.

Она однажды в шутку назвала гоночную команду Ротештир алхимиками… Ричард убедился в этом воочию.

За считанные годы новички‑британцы под австрийской лицензией, которых ассоциировали исключительно с энергетическим напитком, стали мировыми чемпионами – собрав невероятную команду энтузиастов и профессионалов. Ротештир показал высший пилотаж – хороший пример инвестиций в технологии, приносящие зрелища толпе, хлеб – всем участникам огромного алхимического котла.