Замок Альбедо

Пилоты, инженеры, механики, менеджеры и другие участники звездного состава группой пересекали оживленный зал, направляясь к стойке регистрации. На них обращали внимание не только фанаты, кричавшие прощальные поздравления, но и остальные пассажиры – потому что организованная толпа в отличительных брендированных костюмах двигалась как единый организм.

Механик Ричард Бейтман, широкоплечий и высокий – больше шести футов ростом, – шагал вместе со всеми, голубые глаза смотрели в пол, на голове была кепка, торс облегала фирменная куртка, в руках – сумка. Он перебрасывался редкими фразами с коллегами, утренний перелет после напряженного уик‑энда – с всего лишь одним выходным днем понедельника, в который обычно все отсыпаются, – был обыкновенной рутиной. Он накануне побрился и теперь выглядел моложе, с непривычки кожу щек и подбородка саднило.

На повороте, в переходе между залами, толпа разделилась – часть Быков отстала, обходя ряды стульев зала ожидания, растягиваясь в колонну. Навстречу двигалась другая вереница лиц, смешивающихся за месяцы путешествий в калейдоскоп, Ричард на автоматизме лавировал между телами, почти никогда не поднимал взгляда от блестящей поверхности пола, ориентировался по пяткам и спинам коллег.

Вдруг некто из идущей навстречу толпы резко двинулся в его сторону, Ричард мгновенно отпрянул, тело отреагировало быстрее разума – однако незнакомец не только не сменил траекторию, но и врезался в него, хватая одной рукой за правое плечо, а другой упираясь ему в левый бок.

То, что Ричард выставил вперед левую руку, согнутую в локте, отталкивая незнакомца – в такой же куртке и кепке, как у него, – не спасло от удара лезвием в левое подреберье. Как нож вошел в плоть, Ричард почувствовал мгновенно – и это было смесью резкой боли и изумления – как если бы он был воздушным шариком, который проткнули иголкой.

У незнакомца были светлые брови и светло‑карие глаза, он был среднего роста, лицо почти ничем не примечательное, от него пахло потом и средством для стирки из прачечных.

– Ты мертвец, Ричард Норт, – сказал он глухим голосом, по‑английски, но с восточно‑европейским акцентом.

Прошла всего пара секунд – но они показались вечностью свободного падения. В следующее мгновение незнакомец уже растворился в толпе, Ричард глядел ему вслед, сердце громко бухало в горле, кровь шумела в ушах, вторя какофонии звуков аэропорта.

– Эй, ты чего? – окликнул кто‑то его, звук был у уха, но Ричард не сразу обернулся.

Левый бок странно пульсировал, как будто на него лили из крана горячую воду – или как будто он сам был краном с горячей водой. Ричард, наконец, осознал, что произошло. Он попытался зажать рану ладонью, но зал начал качаться перед глазами, рука почему‑то не слушалась, сил не хватало, даже чтобы держать ее на уровне живота.

– Ричард!

На задворках сознания Ричард понимал, что ранен, но наблюдал будто от третьего лица, как Дарио Фишер, его коллега под прикрытием, работающий радиоинженером в команде Ротештир, пытается докричаться до него, стоящего на коленях в зале Сингапурского аэропорта, а Ричард, в свою очередь, заваливается на бок – и Фишеру не хватает сноровки его удержать.

Фишер снял свою куртку и придавливал рану, пытаясь остановить хлеставшую кровь, вокруг собралась толпа соглядатаев, снимающих на камеру происшествие. То, как менеджеры были в ужасе, и то, как прибыла бригада скорой помощи, Ричард не застал – он отключился.

Сингапурский госпиталь – Госпиталь Национального Института – он помнил плохо, он пришел в себя после операции, когда уже перестала действовать анестезия. Ощущения были как во время жесткого похмелья и одновременного кишечного отравления – когда голова гудит, а весь живот горит и распирает изнутри. Самые паршивые похмелья у Ричарда были в Берлине, во время миссии Станция, суровейшее отравление в своей жизни он получил в период задания в Индонезии, работая на медицинском катере фельдшером.

Ричард видел сидящего рядом на стуле Фишера, он зажмурился, надеясь, что тот – всего лишь видение – но это не помогло. Ричард жалел, что во время бессознательного состояния он не видел ни видений, ни снов… Мысли, растущие в количестве в экспоненциальной прогрессии, уже начали разрывать черепную коробку изнутри.

Ему нужно было понять, кто его ранил, и что теперь делать.

Ричард открыл рот – но вместо слов изо рта вырвался лишь невнятный хрип.

– Сейчас среда, четыре часа утра, ты в Сингапуре, и ты выглядишь дерьмово, – сказал Дарио.

Ричард скосил глаза в сторону широкого окна в пол, выходящего на Кент Ридж Парк, на панораму предрассветного города, окинул взглядом просторную, комфортабельную палату… Ротештир постарался позаботиться о нем – и оставалось только гадать, как происшествие скажется на дальнейших событиях – в том числе и гоночного мира.

Незнакомец был в брендированной одежде, все выглядело как атака на команду, пусть и Ричард знал, что Быки не имели никакого отношения к покушению.

Это было предупреждением – а не попыткой его убить. Если бы незнакомец хотел его прикончить, он бы вогнал нож в другое место – чтобы наверняка… Он назвал его Ричардом Нортом, Ричарда Норта знали только те, кто участвовал в миссии с Поэтами – кто знал его как британского театрального актера… и кто знал Александру.

От этой мысли Ричард похолодел. Он вновь открыл рот и хотел попросить телефон, он хотел тотчас позвонить, предупредить, услышать голос…

– Все улетели в Нагою, я еле уговорил их позволить мне остаться – и пообещал, что буду в Судзуке к четвергу. Меня уволят, если я их подведу.

Ричард хотел сказать, что ему стоит бояться наказания от Цирка, если он подведет разведку, но язык не слушался.

– Телефон, – наконец, выдавил он.

Дарио не стал ничего спрашивать, он тотчас встал с места и подал ему телефон, лежавший рядом с бумажником и документами на прикроватном столике.

Рука, оторвавшаяся от постели рядом с деревянным телом, была словно чужая. Ричард смотрел на темный экран и думал.

– И одежду.

– Сбежать решил? – хохотнул Фишер.

Он стоял рядом с кушеткой и улыбался – но недолго. Несколько мгновений спустя он уже лез в сумку Ричарда, чтобы достать оттуда чистые вещи – без опознавательных знаков Ротештира. Ричард в это время не шевелился и смотрел в одну точку, по‑прежнему сжимая в нетвердой руке телефон.

– Мне нужно сделать звонок. Жди меня снаружи, – сказал Ричард.

Дарио не задавал вопросов, он вышел, состроив рожу, Ричард вновь провалился в мысли, даже не заметив, как тот покинул палату.

Если он позвонит Александре и предупредит ее, что за ней следят – или намереваются ей навредить – он вынудит ее действовать самостоятельно. Он был уверен, что сейчас она в порядке – но не был уверен в будущем. Интуиция все еще была под действием анестезии, Ричард не мог долго держать фокус, он не чувствовал тело, не понимал, боится он, или его просто тошнит…