Завше блиско

– Ну и я, наверно.

– А взрослый – это какой?

Сева почесала затылок.

– Я же не взрослая, мне сложно сказать. Наверно, более ответственный, более умный, что ли.

– Разве я безответственный и глупый? – не понимал Ян.

– Хм… – растерялась Сева. – Ну, станешь «обыкновенным», как мечтаешь, и взрослым – вот и посмотрим.

– Хм… – повторил за ней Яврек, будто копируя поведение «обыкновенных», – посмотрим.

Сева рассмеялась:

– Молодец, процесс пошёл! Схватываешь на лету!

– И ты молодец! – неуклюже, но уверенно повторил Ян, что и придавало словам комичности.

Лиса ещё звонче рассмеялась, напрасно ожидая, что мальчик смутится, как все подростки, – Ян в лице не изменился, только немного скривился от громкого смеха, но достойно выдержал испытание чужими эмоциями.

– А ты научишь меня быть самым‑самым обыкновенным? Вообще «как все».

– Попытка не пытка. То есть – да.

– Спасибо.

С ивы птица заметила в ручье то ли свой ужин, то ли мужа с изменницей и кинулась на воду, но похоже промахнулась и, скрипнув голосом, ни с чем поднялась обратно на дерево. Ох и ива красавица – ну всем приятна!

– Ян, а как ты воспринимаешь природу? Видел, как птица сиганула в речку?

– А разве сами слова не говорят о восприятии человека? – снова включил снисходительный тон Яврек.

– Мне не говорят. Если только слова не описывают эмоции.

– Но разве эмоции можно описать? – риторически спросил Ян, и Лиса не стала отвечать. – Надо просто научиться хорошо слушать. Раз не слышишь меня за словами, то послушай моё молчание.

Он подождал с минуту.

«Ну? Теперь слышишь?..»

Она молчала.

Он довольно кивнул и затих вместе с ней. Разговор их забил ключом.

Лиса проследовала за взглядом немого собеседника и застыла на той же сцене. И сразу осознала ещё один нюанс восприятия Яна: в отличие от неё, он смотрел на игру солнца в речке и ни на что не отвлекался. Даже когда новые блики вспыхивали в нескольких метрах сбоку или неугомонная птица кричала на своём языке то ли «Убью тебя, ужин!», то ли «Убью сейчас мужа!» и толкушкой билась об воду. Он наблюдал смакуя, изучая, «пробуя на вкус» под разными углами, высматривал самые глубины. Оказалось, это не сложно. Надо было просто не думать, а искренне заинтересоваться, как ребёнок, как учёный, как, в конце концов, кот, за окном которого сорока раскладывает шуршащие блестяшки.

Сначала Лиса видела просто блики. Затем они будто ожили и танцевали, потому что сами хотели, резвились и подбадривали друг дружку; а когда солнце подбрасывало новых танцоров, то все дружно принимались знакомиться и быстро перемешивались, ещё ярче вспыхивая. После девочка словно стала водой и дивилась наглости заскочивших в неё искорок. Волнами она пыталась их схватить и выплеснуть обратно в небо, но они легко и невесомо соскакивали с гребня и скользили вниз по горкам, беззаботно смеясь. И солнцем, потерявшим неугомонных жёлтых забияк, побыла она; и рыбами, разинувшими рты от возмущения: «Это кто на такой слабый гвоздь солнце повесил, что оно к нам в речку повалилось!» и далее, далее неслось сознание, пока не перепробовало всего на год вперёд и не успокоилось. После такого хоровода ощущений захотелось побыть собой.

Сева глубоко вдохнула в себя луч солнца и, умилённая, расслабленная, сказала:

– И ты всё это ощущаешь?

Первый раз лицо Яна осветилось от её слов! Она уж было представила, что он ещё и посмотрит ей в глаза, ведь так странно было не знать взгляд того, с кем ты долго общаешься, – но, видимо, слишком разогнала лошадей.

– Что‑то похожее, – ответил он.

Сева тоже просияла:

– Так хорошо мне бывает, только когда я размечтаюсь до того, что в мыслях сбегаю из дома. Хотя если татуш ещё раз на меня поднимет руку, взаправду сбегу не задумываясь. Я столько раз себе это прокручивала, что уже совсем не страшно – куда уж хуже‑то?

– Тогда тебе нужен жених – чтоб было куда сбегать.

– Нужен…

– Есть?

– Пока нет. Или ты на себя намекаешь? – хихикнула Сева.

– Нет, – опять честно и без капли смущения ответил Ян. – Лиса, ты же сказала, что поможешь мне с социализацией… – обратился он к ней с надеждой.

– Ну да… – сказала Сева, хотя подумала, что ляпнуть «социализация» в своей жизни она могла бы только на смертном одре.

– Так чего тянуть. Давай сегодня! – загорелся Яврек. Похоже, не все эмоции ему были чужды; надо было просто хорошенько поискать что‑то поистине интересное для мальчика, и чувства сами проснутся.

– Давай. А что мне делать? Я – учитель никудышный. Когда в последний раз, ещё в Польше, я учила мальчика кататься на велосипеде, он себе лоб расшиб об кучу брёвен.

– Что‑нибудь несложное для начала. Я вот хочу пить.

– Ой, а я уже всю воду выглушила. В следующий раз скажи, я тебе оставлю. Но ты же небось не будешь из моей бутылки?

– Вот! Это и было бы несложной тренировкой. Твой тата не помешает? Он совсем буйный?

– Только когда наедине со мной. Так‑то он стыдится людского порицания, ещё с тех пор как упустил того шныря. А ты уже и на разговор с моим татом осмелился? Вот это мы с воробья на мамонта сиганули!

– Если мы зайдём к тебе водички попить, что будет?

– Выйдем напившиеся, – сказала Сева.

– А татуш не выйдет?

– Да ты что! Он, и если захочет, не сможет. Без проблем, напою тебя так, что мочевой пузырь треснет!

Мальчик немного напрягся.

Сева поправилась:

– Пардон, я ошиблась. Просто напою тебя.

– А сколько время, Лиса? Когда вечер? – не терпелось ему начать тренировку.

Северина достала телефон, но экран не горел.

– Странно, – поникла она, – опять, что ли, забыла, зарядить. Вроде втыкала в розетку. Что‑то память никакая. Хотя!.. – махнула она, – что нам вечер, можем и сейчас пойти, если хочешь, – тата в такое время ещё и дома нет.

– Хорошо. Пойдём. Только иди не слишком близко.

– Понятное дело, – сказала Сева и мысленно добавила: «И не слишком далеко…»