Завше блиско

Только в коридоре Сева огляделась по сторонам и поняла, что сзади, опять вместе, шли Сметана с Млувкой. Тогда до неё дошло, что Алеш бесится от ревности, но разгонять не стала – почему бы не отомстить гадюке, которая сломала её самый лучший на свете телефон?

Лиса не только не отошла от лжекавалера, но и резко наклонилась к нему, закрыв густыми волосами их с Алешом губы. Когда она отодвинулась, от неожиданности Дубек комично разинул рот и выпятил зенки. «Ты точно превращаешься в рыбу! – подытожила Сева. – Уж не связано ли это с завтрашней контрольной по биологии?»

Алеш покраснел, а что уж говорить о Сметане? Она язык проглотила – и подавилась! Откашлявшись, Кая в ярости закричала:

– Лисовска, а ну‑ка подойди!

– Не видишь, что ли, мы заняты, – отмахнулась она. – А если и подойду, то тебя мать не только денег, но и последних недырявых трусов лишит!

Класс покатился со смеху.

Кая вспыхнула со стыда, прикрыла дырку на джинсах и куда‑то исчезла.

Но сейчас, после школы, Северина думала не о Сметане или Алеше, она вся извелась перед днём рождения. Слова отца о том, что он припас кое‑что получше телефона, до мозоли натёрли мозги. И страшно, и интересно. Но говорить с ним она впредь не собиралась. Как хорошо, что он теперь не лез к ней в комнату и каждый жил сам по себе. Два почти уже чужих кактуса в разных горшках. Только бы он шпингалет не выдернул по пьяни, а то куда тогда от него деваться?

«У‑бе‑жать…» – смаковала фразу Сева, словно это было её тайным оружием против агрессии отца. Теперь, когда она всерьёз допускала эту мысль, ей стало гораздо спокойнее. Раньше она ощущала себя загнанным зверем, а теперь у неё появился выбор. Пусть только перегнёт палку, и тогда я…

– Ринка! – не по‑доброму заорал Лев из своей комнаты, и она вздрогнула; куда‑то закатилась её храбрость. Она хотела промолчать, но так было бы хуже.

– Чего? – Сева попыталась ответить нагло, но голос дрогнул – тон отца был слишком железным.

Щёлкнул его замок, и он вышел в коридор. Она же потихоньку задвинула свой шпингалет.

– Чего закрылась? – дёрнул он дверь. – Думала я не замечу?

– Что такое? – дрожала девочка, чуя неладное.

– Я тебя, заразу, из дома выкину! – заорал Лев, лишив Севу главного козыря. – Я, значит, морду бью соседям, которые всякие сплетни распускают, что у нас семья неблагополучная, берегу её от детдома, а она, оказывается, и есть скотина дворовая! Там тебе и место!

– Да что я сделала‑то? – опешила Сева.

– Ты зачем мою симку брала! Я предупреждал же, воровка!

– Спятил? Опять напился? То симка, то зарядка. Иди спроси своих друзей, с которыми вы вчера тут вдесятером горланили до ночи; они, может, у тебя полкомнаты вынесли, а он про симку!

– Значит, по‑плохому решила, да?.. – всё громче ревел Лев. Он с размаха врезал в дверь, и крошки краски полетели с уголков, а из косяка невесть откуда выбились клубы пыли. Сева испугалась за шпингалет и выбежала:

– Что ты делаешь?

– Пора тебя научить… – выхватил он из‑за спины ремень и хлестнул ей по щеке. Она взвизгнула и хотела кинуться обратно в комнату, но Лев придавил ногой дверь и продолжал стегать её куда придётся. Она упала и закрылась руками. Она не могла сказать, как долго отец неистовствовал, но от хлёстких ударов уже огнём горели и лицо, и руки. Постепенно его злость иссякла.

– Ещё раз тронешь чужое или мне кто пожалуется на тебя – выкину, как тряпку, поняла?

Когда он наконец ушёл, она позволила себе слёзы и прохрипела:

– Ты мне теперь никто, чтоб ты сдох!

На кухне об стену разбилась тарелка, и послышались приближавшиеся шаги. Девочка испугалась и, быстренько схватив куртку, шмыгнула на улицу.

 

Сева поспешила в лес, чтобы, не дай бог, отец её не нагнал и вдобавок не опозорил прилюдно. Не успевая протирать глаза от слёз, она брела в их с Яном потайное место.

Рина хотела поделиться всем на свете, а то, казалось, голова вот‑вот лопнет от напряжения: рассказать про то, что кого‑то всё утро по району разыскивала скорая; про то, как она с Дубеком довела Каю до истерики; про сумасшедшего отца, который трясётся за свой телефон, а ей неизвестно какую дрянь втюхает на день рождения, да и втюхает ли теперь хоть что‑то – почём знать.

Вот дождусь праздника, думала она, если не подарит ничего путного, – возьму да и сбегу. Или спрошу сначала Яна. Он хоть и не сумел догадаться, что же за подарок меня ждёт, но точно всё взвесит до зёрнышка и, если поддержит, то сразу сбегу. Хоть к двоюродной бабушке, с которой не общались уж лет двести, хоть в детдом – да куда угодно, лишь бы не дома.

 

Конец ознакомительного фрагмента