Здесь все начнется

– Потому что мне нужно нарисовать портрет, – вздохнула я и села на кровать.

– Чей?

– Близкого человека.

– Хм, – расплылся в улыбке Чарли.

– Что? – наклонила я голову.

– Можешь нарисовать меня.

– Тебя? – он кивнул. – Знаешь что? А это идея, – улыбнулась я.

– Итак, когда тебе нужно его сдать?

– В понедельник.

– Тогда, Хейзел Монро, – подошел он ближе, – тебе придется терпеть меня каждый день.

– Или тебе меня, – пожала я плечами.

– Это вряд ли, – отвел он взгляд.

Мы решили, что лучше всего рисовать портрет на моем балконе. Он сел на мой диванчик и смотрел в сторону океана. Его лицо было спокойным и безмятежным. Его глаза говорили о том, что сейчас он чувствовал себя очень хорошо. Возможно, какая‑то часть меня надеется, что он такой из‑за того, что рядом со мной.

– Ты такая сосредоточенная. То и дело хмуришь брови. Такой я тебя еще не видел.

– Перестань болтать, – улыбнулась я и стрельнула в него глазами. Он изобразил, что закрывает рот на замок и выбрасывает ключ.

Спустя пять минут.

– Все, я так не могу, – не выдержал он, и я отложила кисть. – Если мне нельзя разговаривать, может, ты мне что‑то расскажешь? Ты сможешь рисовать и говорить одновременно? – подался он вперед.

– Смогу. Что ты хочешь узнать?

– Позволено ли мне спросить, как так получилось, что ты и Моника сводные сестры?

Я на секунду замерла, мой взгляд затуманился, но затем я медленно кивнула и пустилась в рассказ.

– Мой папа иногда ездил в командировки, такая у него работа, сам знаешь. Он до сих пор ездит, но теперь с Трэйси. Когда мне было десять, я услышала, как мама кричала на папу. Его слышно не было, только ее, – сглотнула я. – Я тихонько спустилась по лестнице и села на ступеньки. Меня не было видно, так как мама и папа были на кухне. Лучше бы меня там не было…

– Что произошло? – обеспокоенно спросил Чарли.

– Мама залезла в папин ноутбук, чего никогда не делала. Там были фотографии маленькой девочки с темными волосами. И… были фотографии, где с ней играл мой папа. Сначала мама думала, может, это племянница или что‑то вроде того. Но, когда она увидела выписку со счетов, она не выдержала. Много денег потрачено в детских магазинах и парках развлечений в Майами. Самая большая сумма приходилась на Рождество и 5 марта. Целых 11 лет.

– День рождения Моники, – заключил Чарли, и я кивнула.

– Мама решила спросить напрямую, кто эта девочка. Папе не было смысла лгать и продолжать скрывать ее. То, что он рассказал, разбило сердце моей маме, – вздохнула я. – Когда они собирались пожениться, мой отец уехал в командировку в Майами. Он много выпил и познакомился с Трэйси. Они переспали, она забеременела. Но папа очень любил мою маму и не мог ее бросить. Он остался с нами, но посылал Монике подарки, а Трэйси деньги. Иногда навещал их. Мама не смогла смириться с тем, что он изменил ей перед свадьбой. Она была уверена, что он изменял ей с Трэйси все это время, может, еще с кем‑то. Но он клялся, что любил только мою маму, что, навещая Монику, не спал с Трэйси. Он просил прощения и твердил, что совершил ошибку, но не может бросить Монику. Она и слушать не хотела, ведь он предал ее. Мама выгнала папу из дома, и ему ничего не оставалось, как переехать сюда. Через какое‑то время отец женился на Трэйси. Он пытался наладить общение с мамой, но ее обида была слишком сильной. Папа никогда не бросал меня. Но… на месте Моники теперь была я. Я стала той девочкой, кому он присылал подарки и деньги и кого приезжал навестить. Мама так и не нашла себе мужчину, она больше никому не верила и твердила мне, чтобы я не была легкомысленной. Все это съедало меня изнутри. До ухода папы у меня из любимых занятий было только просмотр мультфильмов и совместные походы с родителями куда‑либо. Лишь в десять лет я начала посещать уроки игры на гитаре, занялась рисованием, испекла свой первый кекс, который, кстати, был не такой уж ужасный, – улыбнулась я, и Чарли вернул мне улыбку.

– Я удивлен, что Моника не ненавидит тебя.

– Я тоже. Но она все же получила отца, как и заслуживала. Зачем злиться на меня? Ведь это не я совершила ошибку много лет назад и не я выбрала другую семью. Я лишь хочу, чтобы мы были близки, чтобы мы стали настоящими сестрами. Но мне очень не хватает мамы… – опустила я глаза.

– Когда… ее не стало?

– Полгода назад. Она не увидела моего платья на выпускной, не провожала меня… Она так ждала мой выпускной. Даже больше, чем я. Папа был так подавлен ее смертью.

– Я думаю, он очень любил ее и жалел о том, что сделал. К сожалению, он не мог ничего исправить. Но все же он появился в жизни Моники и не бросал никого из вас.

– Да, – кивнула я. – На сегодня закончим, – резко перевела я тему.

– Можно посмотреть?

– Нет, – отрезала я, и Чарли засмеялся.

Время одиннадцать вечера, и спать совсем не хотелось. Не после всех этих воспоминаний.

– Тогда я пойду, – произнес Чарли и встал с дивана.

– Мне сейчас не хочется быть одной. Может, ты сможешь остаться ненадолго? Мы посмотрим кино, – смущенно предложила я.

– Кино? – поднял он брови, а затем закусил губу и улыбнулся. – Давай.

Мы расположились на моей кровати. Я села по‑турецки и облокотилась на подушку. Чарли лег рядом, оперся на локоть и подставил кулак под щеку. Мы смотрели «Морбиус». Чарли иногда поглядывал на меня. Да, Джаред Лето еще тот красавчик. Особенно без футболки.

Когда мне надоело сидеть, я легла на подушку, Чарли посмотрел на меня, и уголок его губ приподнялся.

– Смотри фильм, – взъерошила я ему волосы.

– Спорим, друг Морбиуса окажется придурком? – спросил он, и я засмеялась.

– Я тоже так думаю, Чарли. Кажется, он во всех фильмах плохиш.

Я попыталась перевернуться на другой бок, но поняла, что не могу. Что‑то сковало мое тело. Я открыла глаза, сквозь шторы просачивались солнечные лучи. Сколько сейчас времени? Я посмотрела на свой живот, на нем покоилась ладонь, и она не моя. Это ладонь Чарли. Он обнял меня и прижал к себе. Кажется, мы уснули, когда смотрели фильм, а сейчас уже утро. Если его кто‑нибудь увидит, мне хана. Можно паковать чемоданы.

Я попыталась убрать руку Чарли, но он прижал ее сильнее, и я замерла. Его пальцы гладили мой голый живот. Он тоже проснулся.