Живет в нашем доме породистый пес…

Вот в этот момент, возвращаясь в прошлое, я и думаю о судьбе, которая распорядилась правильно, приберегла меня для лучшего и позволила мне дождаться своей Настоящей Семьи, но в минуты разочарования и в те редкие моменты своей жизни, когда я их огорчал (случайно и непреднамеренно, конечно), они любят говорить, что в первую очередь забрали‑то лучших, а меня с моим непростым характером распознали сразу и оставили дожидаться других хозяев. С этим я, конечно, не согласен. И характер у меня не плохой – он просто есть. Это во‑первых. Да и как ему не быть в моем зрелом возрасте и с такой‑то красотой? Во‑вторых, они сами на самом деле так не думают. Доказательством тому служит то, что зовут они меня не иначе как «хорошим мальчиком», «маминым Тобичкой», «Тобочкой», иногда каким‑то авантюристом «Тобиковским» (вот тут мне видится коварный персонаж из приключенческого фильма), «Тобстером» (это с подачи молодых членов семьи), «Тобстером‑лобстером», «Тобой» и даже «Тобиасом» (так меня на самом деле и зовут, но слышу я такое обращение крайне редко и всегда ему удивляюсь). Так же вздрагивает Старший Хозяин, он же Папа, когда Мама Эля вдруг вздумает назвать его настоящим именем или, еще чего доброго, по имени‑отчеству, Сергеем Юрьевичем. Не пойму, почему он считает это чуть ли не оскорблением, ведь именно так и написано в его человеческом паспорте. Я думаю, все так привыкли к тому, что Мама Эля придумывает им имена и клички, что уже не могут отзываться на настоящие.

А паспорт и у меня, кстати говоря, имеется. Его достают из выдвижного ящика всякий раз, как собираются везти меня в Дьявольское Местечко, хотя это совершенно бессмысленно: все уже давно у людей записано в компьютере. Там хранятся все сведения обо мне и о прививках, которые мне довелось перенести. Но Мама Эля по привычке выдает паспорт, где даже имеется моя фотография во младенчестве. Об этом вспоминать я не люблю, потому что никто не любит, когда близкие припоминают их детские шалости и оплошности. По рассказам членов Семьи, ветеринар Дима, мой вечный мучитель, увидев изображение в документе, улыбнулся и подчеркнуто строго сказал: «А почему фотография без галстука? Не положено!». Все, конечно, рассмеялись, но эта шутка не помешала тому же Диме завершить то жуткое дело, ради которого меня туда и привезли.

 

Я опять немного увлекся. Думаю, дело в том, что я живу в очень начитанной семье и, хотя сам читать пока не научился, очень внимательно их слушаю, потому и обладаю хорошим словарным запасом и обо всем рассказываю с подробностями.

Итак, в тот знаменательный летний день за мной пришли двое: Мама Эля и Младший Хозяин. Они вошли в комнату, и меня из той прохладной, что называется балконом, вынес Первый Хозяин на руках. Они на меня посмотрели, посмеялись над тем, какой я маленький и забавный, как разъезжаются мои лапы, как неуклюже я хожу, и взяли меня на руки. Мама на это не решилась. Ей нужно было сначала понять, как меня отмыть и привести в порядок, прежде чем внести в ее идеальный дом.

Младший Хозяин сделал это решительно и смело и сразу принялся меня гладить и умиляться, пока они обговаривали какие‑то подробности. А Мама вдруг возьми и соверши глупость (с ее, опять‑таки, слов). Кто же знал, что делать это нельзя? Ведь никогда у них собак до меня не было, и мне это особенно приятно, что первым был именно я! Мама возьми и попроси выпустить Марту. Ну чтобы увидеть, каким я буду, какого цвета‑размера и прочее. Я только потом узнал, что были у них и другие варианты, кроме меня. Рассматривали они таксу, это недоразумение на коротких ножках, сосиску в тесте, и лабрадора, идеального компаньона и друга для дома, в котором есть дети, но остановились все‑таки на мне. И это тоже очень приятно.

Первый Хозяин взял, да и выпустил мою Марту с балкона. Мог бы, конечно, отказаться и объяснить, чем эта нелепая затея может закончиться, но почему‑то этого не сделал. Бедная Марта, в один миг оказавшаяся вдруг бездетной, вылетела с балкона и прямиком направилась к Маме Эле. Не к Младшему Хозяину, который держал меня на руках, а именно к ней. Добежала, принюхалась и цапнула ее за ногу! Думаю, из‑за ревности все и произошло.

Что там дальше случилось, помнить я не могу, а они умалчивают, но следующей знаменательной сценой было знакомство с другими членами Семьи и представление меня Младшей Маме или, как ее называют в семье, Але. Она же, говорят, была Булочкой, Кнопочкой, Цветочком и Кутей. Так ее величали до моего появления, потому как она не могла пройти мимо ни одного щенка и ни одной кошки. На самом деле больше всего на свете ей хотелось иметь собаку, но родители, как могли, ее отговаривали и убеждали, что для счастливой и полноценной жизни собаке нужен просторный дом, а не городская квартира, а маленькой хозяйке необходимо иметь сознательность и ответственность. Оказывается, в качестве испытательного срока ей даже подарили хомяка, чтобы проверить, как эта самая сознательность проявляется в девочке девяти лет. Но об этом будет отдельный рассказ чуть позже.

 

Все же я очень начитанный и умный пес (он же песель и собакен), потому как опять едва не увлекся и не уклонился от основного рассказа.

В общем, моя Младшая Хозяйка догадывалась, чуяла, к чему все идет. Она слышала разговоры взрослых, понимала скептическое отношение Папы и сомнения Мамы, и все‑таки ей хотелось верить в то, что счастье возможно и у нее обязательно будет когда‑нибудь самая лучшая в мире собака.

 

А вот эту сцену, мне кажется, я помню так ясно, будто это было вчера, хотя не исключено, что моя природная восприимчивость позаботилась о том, чтобы услышанный несколько раз рассказ я присвоил и сделал своим воспоминанием, ярким и ослепительным, как солнечный летний день.

Меня внесли в комнату, где на диване сидела ничего не подозревающая Аля, и положили на пол у самых ее ног. Не сумев справиться с восторгом, охватившим ее при виде такого замечательного белого щенка с черными пятнышками, она вскочила на ноги, закрыла глаза ладошками и горько заплакала. Мама Эля стала ее утешать и говорить что‑то о том, что мечтам свойственно сбываться, но Аля безутешно рыдала, боясь, что закроет глаза, а я вдруг исчезну. Но я, конечно же, никуда не исчез и даже не собирался: что я – дурак, чтобы лишать себя такой любящей Семьи?!?

 

Так нас в семье стало шестеро. Шестым, самым маленьким и самым главным, стал, конечно, я. Нет, я своих людей очень люблю и не отрицаю, что они намного умнее и сообразительнее меня, но по части проницательности и чутья нет мне равных – это факт. Именно я отвечаю за охрану дома и отгоняю всякого рода неприятных типов с сомнительными намерениями от моей любимой Семьи. Делаю я это даже тогда, когда они меня не понимают и не знают, чем им может грозить новое общение. Они требуют, чтобы я замолчал, дергают за поводок или, если это происходит дома, загоняют меня на кухню, прежде чем открыть дверь, но я не обижаюсь, потому что я‑то чувствую угрозу, а они нет, и, вопреки всему, я продолжаю защищать Семью даже тогда, когда они мне не верят.

 

2. Надежная стратегия

Думаю, представиться нужно было с самого начала, но из‑за моей разговорчивости и увлеченности я опять уклонился в сторону и забыл рассказать о себе.