Живет в нашем доме породистый пес…
Как раз тогда, когда нетерпение Мамы Али было на пределе и она донимала родителей просьбой купить ей собаку, а те обещали это сделать, как только переедут в квартиру побольше, две моих Мамы поехали в Москву навестить брата Мамы Эли.
Позволю себе еще одно, очень короткое отступление… Когда я все‑таки стал членом этой прекрасной Семьи, возник очень важный вопрос, кто кому кем приходится.
Чтобы Аля была еще более ответственна и сознательна по отношению ко мне, именно ее и записали Хозяйкой в моем паспорте (где только один недостаток – отсутствие у меня галстука).
Аля соответственно стала Мамой, а кем же тогда считать Старшую Хозяйку? Ну не бабушкой же, конечно! Она и есть моя Мама, если все ее в Семье так зовут, если она меня кормит и выгуливает меня в самое неудобное время, ранним утром.
Так и получилось, что Мамы у меня две.
Та встреча в Москве, насколько я понял по воспоминаниям, прошла очень хорошо: брат и сестра давно не виделись по каким‑то непонятным мне причинам и были очень рады друг другу.
Мама Аля летела в Москву с гораздо большим удовольствием еще и потому, что в той семье имелась собака. Вспомним ее нетерпение и тогда поймем, как же ей хотелось не просто погладить чью‑то собаку, а прожить с ней рука об руку хотя бы две недели. Лично я, конечно, считаю, что она на Рональде просто тренировалась, приглядывалась к нему, чтобы подойти к моему появлению более подготовленной.
Итак, едва они вошли в квартиру, только‑только положили чемоданы, а Мама Эля попросила вазу для цветов, которые ей вручил в аэропорту брат, как Мама Аля стала вопросительно поглядывать по сторонам. Пока суд да дело, умывание и чаепитие, вопрос в Алиной голове зрел, и она решилась задать его не сама, а через Маму Элю: где, мол, обещанная собака?
Хозяйка дома возьми, да и выложи:
– А мы его убрали в дальнюю комнату. Вдруг ребенок испугается.
Мама Эля не выдержала и громко так засмеялась. А сказала вот что:
– Если я приехала повидаться с вами, потому как скучала, то Аля уж точно летела сюда ради собаки!
Никто в тот особенный день не обиделся, а наоборот все облегченно вздохнули, рассмеялись, сходили в дальнюю комнату их большой квартиры и выпустили на свободу Рональда Великолепного.
Не буду перечислять его именитую родню с титулами и хвалить его родословную – восхищаются им в нашей Семье не поэтому. Рональд (это его первое имя, но не единственное) был самым добрейшим и интеллигентнейшим псом из всех шоколадных лабрадоров в столице, обладал бесконечным терпением и дружелюбным нравом. Однако (скажу не без радости) недостатки у него все же имелись, но о них вспоминают у нас дома крайне редко, а я считаю это очень несправедливым.
Две мои Мамы восхитились собакеном, немедленно облизавшим им все руки, раскланялись и попросили разрешение обращаться к нему запросто, как к Роне. Получив согласие, они сделали столько комплиментов «Роняше», что я не хочу даже вспоминать. Я до сих пор только об этом и слышу, хотя с той знаменательной встречи прошло больше десяти лет. Роня всегда радовался гостям, Роня не пробовал даже входить на кухню, а если и переступал ее порог, то сразу, без промедления, пятился назад. Роня терпел присутствие в доме бешеных детей, которые его бесконечно истязали, хотя для них это являлось игрой. После их отъезда Роня спал беспробудно несколько дней, но ни разу не выразил своего несогласия, даже тогда, когда дети сидели на нем, гонялись за псом по всей квартире, одевали на бедного песеля шапки и шарфы, заставляли его слушать музыку в огромных наушниках. Лично я такого отношения к себе бы не потерпел, тем более, что весил он в два раза больше меня и мог бы легко решить это дело, дав обидчикам отпор.
Мне как‑то раз привезли из какой‑то солнечной страны ярко‑оранжевую бандану. Мамы искали специальный магазин и считали, что это будет хорошим подарком, но я модный акцент не оценил, бандану потребовал немедленно снять, хотя этот цвет прекрасно смотрелся на моей темной блестящей шерсти. Я же не йорк какой‑нибудь, чтобы быть посмешищем в вашим глазах!
Две мои Мамы приезжали в столицу еще несколько раз и всегда удивлялись тому, как прекрасно был воспитан Рональд, как терпелив и добр. По сей день только и слышу:
– А Роня всегда был рад гостям! Ни на кого не рычал, и его не нужно было даже прятать!.. Роня мог терпеть целые сутки, если его забывали вывести!.. Роня сам катался на снежной горке!.. Роня никогда не грубил соседям!.. Роня не скулил перед дверью, а робко стучал и просил впустить!.. Роня то, Роня это…
И почему я должен все это терпеть? Именно так нашкодившим детям приводят в пример отличников, хотя психологи твердят, что делать это нельзя!
А теперь давайте‑ка разберемся во всем получше. Что, скажите мне, хорошего, если огромный пес не охраняет свой дом от чужих, а впускает без разбора всех и каждого? Входите, воры дорогие, добро пожаловать!..
Что хорошего в том, что любой человек с недобрыми намерениями может подойти к твоему Хозяину во время прогулки, а Рональд наш Великолепный и ухом не поведет?
Что хорошего в том, что невоспитанные дети никого не уважают и катаются на собаке, которая не является ездовой?!? Этого мне не понять!
Когда Рональд был беспомощным щенком, он успел‑таки попортить дорогущий паркет в московской квартире, покусать кроссовки гостей и испортить не одну пару отличных кожаных сапог. Мы, спаниели, такого себе не позволяем, хотя и живем не в столице. Мамин брат так и сказал:
– Береги, Эля, кожаную обувь!
А я ведь ни разу на нее даже не покусился! Вообще хозяйское имущество я никогда не портил. Исключением являлось нашедшее на меня затмение, когда я один единственный раз, будучи глупым щенком, заинтересовался одной туфлей Маминой ученицы.
До сих пор не могу понять, что тогда на меня нашло, но я, осознав, что набедокурил, сразу же на всякий случай спрятался под кровать и заодно уволок за собой доказательство моего преступления. Думал, вдруг они надкушенную обувь не найдут или та девчонка уйдет домой в тапочках.
Что тогда началось, и вспоминать не хочется! Обе Мамы ползали по всем углам и закоулкам в поисках утраченного, спрашивали меня, не брал ли я чужого. Девчонка нетерпеливо прыгала на одной ноге у двери, а мамашка ее нервно названивала, ожидая дочку внизу: когда, мол, ты наконец выйдешь?!?
