Этот большой мир. Книга третья. Звёзды примут нас

– Разве что тоже магнитное, – отозвался пилот. – И потом – для него понадобится стальная поверхность, а с этим тут сложности.

– Чистая бумага, тетради, блокноты, вообще чистая бумага тоже пригодятся, как и ручки с карандашами, – добавил Попандопуло. – Наверняка ведь у кого‑нибудь есть с собой хотя бы записная книжка?

У Димы в грузовом контейнере имелся большой почти не начатый блокнот и несколько карандашей, а также две книги – роман Станислава Лема «Возвращение со звёзд» и учебник по основам психологии – он собирался во время пребывания на «Лагранже» восполнить этот пробел в своих знаниях. О чём и сообщил немедленно. Другие пассажиры тоже заговорили, вспоминая, кто чем богат в плане духовной пищи.

– Стоп‑стоп, товарищи, не все сразу… – первый пилот поднял ладони перед собой. – Вот вы, молодой человек… – он показал на белобрысого монтажника… – как вас величать?

– Василий Гонтарев, можно просто Вася, – с готовностью отозвался тот.

– Отлично, Василий, – пилот изобразил приветливую улыбку. – Найдите листок бумаги и карандаш и составьте список того, что есть в наличии. Будете у нас библиотекарем.

– Культуртрегером, – сказал кто‑то из заднего ряда.

Остальные снова заулыбались.

– Хорошо, пусть так, – пилот обвёл пассажиров весёлым взглядом. – Ну, что стоим… то есть висим? Кресла, между прочим, сами себя не разберут. Инструменты я сейчас выдам – и за дело. И постарайтесь не упускать гайки, а то потом вылавливай их по всему салону… Да, и снимите, наконец, «Скворцы» – но сложите их так, чтобы они всё время были под рукой. Когда управимся с самыми неотложными делами, то проведём учения по аварийной разгерметизации, и впредь будем проводить их регулярно. И учтите, товарищи, норматив по облачению в гермокостюм никто не отменял!

 

VI

 

Перед отлётом меня ждал сюрприз. Издательство «Уральский рабочий» с подачи журнала «Уральский следопыт» и Владислава Петровича лично напечатало мою книгу – ту самую, в жанре альтернативной истории, про русские мониторы на Балтике, причём обложку по моей слёзной просьбе рисовала сама Евгения Стерлигова. Крапивин уже намекнул, чтобы я не вздумал оставлять литературу. Я обещал: в каюте на «Гагарине» у меня будет персоналка с текстовым процессором – так отчего бы не попробовать?

Тираж книги достаточно скромен по здешним меркам – всего тридцать тысяч экземпляров. Вот уж, действительно, всё познаётся в сравнении: в «те, другие» времена любой «сетевой» автор душу продал бы за такую скромность! Тем не менее книга появилась на прилавках и в первый же день была раскуплена без остатка. Фантастику, как, впрочем, и исторические романы в СССР любят, читают и сметают с полок в мановение ока. Теперь жди потока читательских писем в редакцию, откуда их обязательно перешлют автору – здесь эта традиция ещё не забыта. А мне кроме не такого уж и скромного гонорара (никаких «через 60 дней по реализации тиража»!) прислали пачку авторских экземпляров – четырнадцать штук, упакованные в коричневую рыхлую бумагу и перетянутые бечёвкой. Посылку доставил по нашему московскому адресу курьер – хорошо, что мама была дома и смогла её принять. Один из экземпляров я, как и обещал, отдал дедуле, ещё полдюжины раздарил в Центре подготовки. Три же взял с собой на «Гагарин», несмотря на строгие ограничения по весу – имею я, в конце концов, право потешить собственное эго, подписывая подарочные тома?

 

На орбиту я отправился в компании Юльки – похоже, мы все успели забыть её настоящее имя, и иначе её не называем. Остальные ребята уже там – а она, глядите‑ка, задержалась, дождалась моей скромной персоны, не испугалась неизбежной волокиты, с которой связана подобная отсрочка. Когда я сказал: «Зачем было так напрягаться? Я бы и сам прилетел через несколько дней», она недовольно фыркнула: «А ты, конечно, хотел бы, чтобы это была твоя ненаглядная Лань?» Я стал оправдываться: «Ну что ты говоришь, Юль, ты же знаешь, как я рад, что ты из‑за меня…» и напоролся на ещё одно кошачье фырканье и язвительное «Очень надо было из‑за тебя напрягаться! Просто надо было побывать дома, мама… Ну, в общем, семейные дела, так уж совпало. А ты что себе вообразил?»

Я поскорее замял тему, благо, был повод: беседовали мы в зале ожидания «Королёва» (на новых «батутодромах» есть уже и такое! Глядишь, скоро и магазины «дьюти фри» появятся…), и как раз объявили посадку на лихтер до «Гагарина».

«Да, женщины… – вздыхал я, шагая к оранжевому с белым автобусу, который должен отвезти нас к стартовому „батуту“. – И возраст тут роли не играет – она, похоже, до сих пор не может мне простить приглашения китаянки на выпускной. Что ж, сам виноват, думать надо было головой…»

Бритька трусит рядом и время от времени с подозрением косится на клетку‑перевозку, которую я качу перед собой на тележке вместе с багажной сумкой. Лохматая зверюга – уже опытная космическая путешественница, и знает, что перед посадкой в лихтер я заставлю её забираться туда, несмотря на все протесты. Пока я валялся на больничной койке, ко мне приезжали специалисты с завода «Звезда», где разрабатывают и выпускают системы жизнеобеспечения для высотных полётов и в том числе космические скафандры – от первого гагаринского СК‑1 до суперсовременных «Пустельги» и «Неясыти». Ко мне они приехали не в гости, а по делу – руководство завода распорядилось в инициативном порядке разработать персонально для Бритьки собачий аналог «Скворца».

Управились они на удивление быстро. Пока я прохлаждался под присмотром врачей, отец отвёз Бритти в подмосковное Томилино, где располагаются завод и КБ, и там с неё сняли все положенные мерки – долгая процедура, утомительная даже для человека, чего уж говорить о собаке! Судя по рассказам отца, визит хвостатой клиентки наверняка войдёт в местный фольклор. За первой поездкой последовали ещё две, на примерки – и в результате, когда подошёл срок нам обоим отправляться на орбиту, космическая собачья амуниция, успевшая получить неофициальное название «Скворец‑Гав», была готова и ждала своего часа. Так что, перед тем как запихнуть Бритти в «переноску», её предстоит облачить в гермокостюм. Собака уже проходила эту процедуру, что не вызвало с её стороны ни малейшего понимания – наоборот, хвостатая бестолочь, как могла, брыкалась, выворачивалась и скулила, сетуя на жестокое с собой обращение. Ничего, пускай привыкает, статус собаки‑космонавта обязывает.

Кстати, о хвостах. Нестандартный покрой «Скворца‑Гав» подразумевает особый матерчатый рукав для этой важнейшей части собачьего организма, и запихать его туда – это отдельная задачка. Зато, когда это сделано – хвостом можно вилять, во всяком случае, пока в гермокостюм не подадут избыточное давление и труба, где он помещается, не надуется, превратившись в твёрдую, еле гнущуюся палку, которая упрямо цепляется за кромки люков или ноги каждого встречного.