Этот большой мир. Книга третья. Звёзды примут нас

Я занимаю место рулевого на корме «Экватора», швертбота класса «штурман», построенного по проекту Командора на каравелловской верфи – в просторном полуподвале, где всегда пахнет древесными опилками, олифой и эпоксидной смолой и где сходят с самодельного стапеля новые суда для пополнения отрядного плавсостава. Только одно из них, гафельная двухмачтовая шхуна «Гаврош», строилось не в городе, а здесь, на парусной базе «Каравеллы», в отдельном сарайчике‑эллинге, где обычно ремонтируют яхты. Вон она – идёт с на‑ветра от «Экватора» в галфвинд, распущенные паруса ловят в свои полотнища свежий трёхбалльный ветерок, и сам Владислав Петрович приветственно машет нам с кормы кепкой‑бейсболкой с эмблемой Проекта. Мы привезли с собой из Москвы полтора десятка таких и раздарили все до одной в первый же день.

 

Да здравствуют весёлые ветра,

Которые летят но белу свету,

И тот, что начинается с утра,

Зовёт навстречу радости и лету!

Становится он дерзок и упруг,

Он гика‑шкоты вытянул, как струны.

И, брызги разметавши на ветру,

Расчёсывает радуга буруны…

 

Если кто‑то думает, что место рулевого я получил в знак уважения к моему статусу командира нашей юниорской команды – то это зря. Вчера меня прилично погоняли по теоретическим и практическим азам морского дела. Было предложено продемонстрировать умение вязать узлы, обращаться с такелажем, рангоутом и прочими атрибутами парусного ремесла – сначала на суше, а потом и на открытой воде, в сопровождении строгого пятнадцатилетнего инструктора по имени Володька, и ещё одного, имени которого я не запомнил (парень управлялся с грота‑шкотами и за всё время учебного плавания не сказал ни слова). Володька не сразу допустил меня к управлению – сначала вручил стаксель‑шкот, выяснил, как точно я исполняю команды и вообще, насколько уверенно чувствую себя в «боевой» обстановке, и только потом позволил взяться за румпель. После того, как я уверенно выполнил сначала поворот фордевинд, а потом и оверштаг, сумев избежать позорного зависания носом к ветру (в левентик или «мордотык», как принято среди настоящих мореманов), «инструктор» одобрительно хмыкнул и перебрался на нос, под сень стакселя, отдавая оттуда короткие команды. А сегодня я уже сам управляюсь с «Экватором»; стаксельным матросом со мной идёт Лида (она же, если кто забыл, Юлька Сорокина), и мы вместе с пёстрой стайкой швертботов маневрируем на рябой от волн просторной глади Верх‑Исетского пруда, на берегу которого расположилась «плавбаза» детско‑юношеской флотилии «Каравелла».

 

В Свердловск мы приехали в последних числах мая – учебный год в Школе космонавтики закончился на две недели раньше, чем в обычных школах, так что мы успели аккурат к открытию парусного сезона нового, семьдесят седьмого года. Обещали быть ещё в прошлом, семьдесят шестом, но так и не смогли – сначала орбитальная практика, заменившая большую часть летних каникул; потом начало учебного года, суматошное, как это всегда бывает на новом месте (мы таки перебрались в Калининград и теперь обитали в одном общежитии с юниорами и даже на одном с ними этаже). Собственно, различия между нами почти стёрлись, сохраняясь лишь в названиях учебных групп. Мы занимались по одним и тем же программам, изнуряли себя перегрузками в одних и тех же центрифугах и даже летать учились вместе, на польских PZL‑104 Wilga – похожих на стрекоз учебных самолётиках с высоким расположением плоскостей и забавно выгнутыми «коленками вперёд» стойками шасси. Первые полёты состоялись в октябре; к зиме мы уже уверенно выписывали виражи, «горки» и прочие фигуры из программы первоначального обучения – разумеется, под чутким руководством инструкторов из ДОСААФ. К самостоятельному полёту нас допустили лишь в феврале, когда «иволги» переставили с колёс на лыжи. Мне к тому времени уже четыре месяца как стукнуло шестнадцать, что, кроме обучения искусству пилотирования, открывало массу возможностей. Например – доступ к «взрослым» программам тренировок и перспективу отправиться в сентябре на полноценную практику на «Гагарин» в составе обеих наших групп, которые наконец‑то обещают слить в одну.

А пока – долгожданные каникулы! В прошлый раз мы отдыхали зимой, выкроив неделю для поездки на Кавказ, на турбазу «Баксан», где Шарль, прилетевший ради такого случая из Французской Гвианы, учил нас кататься на горных лыжах. Для меня это был давно забытый опыт, и я с трудом привыкал к архаичному горнолыжному инвентарю, сетуя про себя, что здесь ещё не придумали укороченных слаломных лыж, загнутых на обоих концах и с сужениями в средней части, на которых так легко и удобно совершать самые сложные повороты. Пришлось заново осваивать забытую технику – все эти «бракажи», «плуги» и прочие неуклюжие приёмы, которыми пользовались ещё горные егеря из немецкого «Эдельвейса» на своих тяжеленных дубовых, с металлическими оковками, лыжах, украшенных готическими надписями. Мне случилось видеть такие у баксанского инструктора – тот хранил раритетный инвентарь, доставшийся ему от отца, воевавшего как раз в этих местах в сорок втором.

Зима пролетела незаметно, за ней начало весны. Мы постепенно втянулись в учёбу; я выкроил даже время, чтобы дважды съездить с дедом на вальдшнепиную тягу, в Запрудню. Бритька – конечно же, была с нами, и теперь сопровождает меня повсюду. Вот и сейчас: устроилась в кокпите и терпеливо дожидается, когда ей позволят выпрыгнуть из швертбота и всласть поплескаться в прохладной майской водичке. Она и на орбитальную практику отправится с нами – на этот раз уже в официальном статусе члена экипажа с прописанными «должностными обязанностями» по поддержке психологического климата коллектива станции «Гагарин». Да, жизнь меняется так же стремительно, как стремительно несутся подгоняемые посвежевшим ветром «штурмана» – знай, держись, не выпади за борт, не позволь своей скорлупке в крутом вираже лечь набок и совершить то, что яхтсмены насмешливо именуют «поворот оверкиль».

 

Кидается судёнышко твоё

На встречную волну, как на качели,

И такелаж натянутый поёт

Басовою струной виолончели.

Сейчас пошла совсем иная жизнь –

Она законам суши не подвластна.

Ты знал, на что идёшь – теперь держись,

Во время шквала галс менять опасно!..