LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Алиби Магдалены

Бунт был подавлен. Кого‑то из зеков убили, кому‑то добавили сроки. Как только Гари Карлович Шмидтгаль поправился и вернулся на зону, его будто подменили. Его было не узнать. Визуально скромный, семьянин, маленький немец Гарри Карлович освирепел. Талант его, скрытый до времени, вдруг прорвался наружу. Он начал лупить всех зеков без разбору. Дубиналом. Каждый день. Отчаянно и отважно. Без доли страха. С особой свирепостью. Лупцевал дубиной и тех, кто участвовал в том бунте, и тех, кто не был причастным. Маленький Гари, с жуткими шрамами на лице, делал это так свирепо, что зеки присмирели. Никто не хотел с ним связываться. Все повиновались ему. Тогда – то маленький Гари и получил кличку Свирепый Гари. Уйдя на пенсию, Свирепый Гари обуздал свою мечту. Он переехал в славный морской Владивосток, о котором буйно грезил всю жизнь в степном Казахстане. Владивосток – это корабли, торчащие по центру города, в бухте Золотой Рог. Владивосток – это богатые соседи‑ Япония, Южная Корея и великолепный Китай. Владивосток – это гнездовье бушующего криминала, на зависть другим опасным городам России. Владивосток‑это город когда‑то сосланных зеков. Здесь, во Владивостоке, Свирепый Гари нашел применение своим талантам. Он начал работать в охране у мэра города Черепковского. Но на Морском вокзале его суетная жизнь оборвалась от пули Белого Огурца. И зачем он гнался за этим азиатом, и зачем вырвал у него синюю сумку Илии, Гарри Карлович Шмидтгаль раздумывал уже на небесах. Он не знал, что таится в сумке Илии. Но он видел, как шустрый азиат, гость Владивостока, вплотную подбежал к Илии и нагло вырвал сумку у нее из рук. У Гари Карловича Шмидтгаля сработало затаенное чувство патриотизма. Чужак – это гость. Чужак не может так поступать. Это неправильно! Гари Карлович Шмидтгаль, немец по крови, отказавшийся еще в Казахстане возвращаться в Германию, на родину своих предков, считал себя своим в доску, среди русских. И тогда, на зоне, в северном Казахстане, где жили в основном русские. И тут, на голубых небесах, над прекрасным морским Владивостоком,

Лифт останавливается. Магдалена с ящиками направляется к своей квартире номер 96. Дома никого. Костя, танкист и биолог, застрял с рефсекцией селедки тихоокеанской в Кулунде, на границе с Казахстаном.

Магдалена рассыпает купюры на ковре, подстелив местную газету «Красное знамя». Вьетнамский ковер ручной работы дорогой. Красивый. С белой бахромой. По вишневому полю ковра порхают роскошные голубые бабочки. Невиданные махаоны! Это Костя, танкист и биолог, сам выбирал ковер с бабочками в центральном универмаге. Перед самой командировкой в Целиноград. За те суточные и командировочные, которые Ольга Федоровна выделила ему на Казахстан. Под тот кеш, который Костя забил на каждый килограмм селедки тихоокеанской.

Денег на ковре много. А водки «Вогнык» – целый коридор до потолка, аккуратной россыпью. Завтра снова на Морвокзал. Магдалена берет бутылки и заполняет ими ящик. Бутылки все в норме, с этикетками, хорошо закупоренные‑отобранные для продажи. Ольга Федоровна дала распоряжение всем менеджерам, любым возможным способом, и как можно быстрее, реализовать остатки этого проблемного товара. Все, что невозможно продать, некондиционное, без этикеток, Ольга Федоровна пока оставила на складе.

Магдалена загружает «Вогныком» один ящик. Открывает второй…а там сумка синего цвета. Та самая, круглая сумка, что держал в руках бегун‑азиат, рухнувший к ее ногам.

– Мистический реализм! – мелькает шальная мысль в сознании Магдалены. – Как эта сумка оказалась у меня?

Магдалена растеряна. Пещерный страх сковывает ее волю. Она трусливо бросает на пол сумку. Плюхается в кресло, поджав коленки. Но любопытство сильнее. Она подходит к сумке. А в сумке – коробка, с бледным рисунком желтых хризантем.

Магдалена осторожно открывает коробку. И на вишневый ковер с голубыми бабочками соскальзывает странный предмет. Магдалена подымает его, вертит в руках. Какая‑то веревка, с бусинами невзрачного цвета, по форме похожей на головастиков. Ожерелье. Магдалену пробирает холодок. Но она мысленно себя бодрит, скручивает колючей проволокой свой страх. И осторожно надевает ожерелье себе на шею. Смотрит в зеркало.

–А ничего! Антикварно! Можно покрасоваться в таком! – вдохновляет себя Магдалена.

И тут из глубин зазеркалья, перед глазами Магдалены, всплывает видение. Илия. Знаменитая целительница Владивостока зыркает своим карим глазом на Магдалену, странно кривит усмешку. И вдруг это видение, сделав призрачный круг над хрустальной люстрой, улетучивается через распахнутую лоджию куда‑то в сторону моря. Магдалена, вся дрожа, идет следом. Вид из ее квартиры, что на Океанском проспекте ‑105, чудный. Перед глазами море. Вот оно. На ладони! Огоньки кораблей и невообразимо огромное солнце. Пламенно‑красное. Оно окунается в водную гладь. И вдруг начинается шторм. Налетает серая буря, небо туманится. И богиня солнца Аматерасу, та самая Япона‑мать, хозяйка священных сокровищ, снисходит с неба. И в красном подбое умирающего заката Магдалене вдруг чудятся дикие танцы, схватка двух ревностных сил, в женском обличье, очень даже миленьком. Илия и Аматерасу. Магдалена восторженно глядит на это мистическое представление. И она вдруг ощущает, что это синее небо с кровавым подбоем и эти дамочки, что так озорничают, кружат и зависают над бытием, это и ее стихия. Ее энергия жизни.

Тут снопы дождя обрушиваются на город, начинается мощный потоп, такой привычный для города Владивостока. Тонны воды крушат дороги, ведущие к административным зданиям. Деревья валятся от ураганного ветра, погребая под собой автомобили. Первые этажи многоквартирных домов затоплены и обесточены. Вторая речка выходит из берегов. Люки, как всегда, не справляются с этой разрушительной силой. Корабельная набережная уже под водой. И машины по брюхо буксуют в бурлящем водовороте. Ребятня, из частного сектора, прилетевшими грачами гнездится на крышах домов. Помидоры в огородах, в обнимку с красным перцем, чесноком и баклажанами превращаются в разухабистую аджику. Народ, застигнутый врасплох, закатав штаны‑подолы и, веселясь, бредет по пояс в воде. Кто‑то добирается вплавь, на юркой лодчонке. А кто‑то учиня ет заплыв на надувном матрасе. Спасатели эвакуируют людей на вертолёте.

Но народу нипочем все эти Джуди, Робин, Максим, Эмма, Майсак, Хайшен. Народу по барабану и мифическое божество соседей‑японцев, небесная Аматерасу, которая, несомненно, и нагоняет все эти ежегодные стихии на это пространство иероглифа, под названием Приморский край. Народ, вероятно, даже гордится перед остальными гражданами обширной России этой системной катастрофой, зарождаемой в Тихом океане и имеющей научное название‑тайфун.

Магдалена захлопывает двери лоджии. Снимает с себя таинственное ожерелье, вглядывается в него с интересом, нежно гладит ладонями. Прячет его в коробку с желтыми хризантемами. И кладет на столик возле кровати. Ожерелье притягивает к себе Магдалену. Манит и будоражит. Магдалена начинает подозревать, что с ожерельем что‑то не так. Оно не простое. Но Магдалена ни сном, ни духом, ничего не знает об этом Сокровище Японского народа, которое так опрометчиво подарила милая Миюки целительнице из Владивостока Илии.

Куланы Кулунды

TOC