Бегство из Туманной Лощины

Что ж, именно пользы я и ждал от этих пятерых. Они помогут мне сориентироваться и, если выживут, сделают мне хорошую репутацию.

Дерево с раздвоенной верхушкой оказалось дубом, растущим на склоне холма. Его ветви бросали тень на воды широкой реки. Под ним ютилась старая лачуга, возле неё тянулся к воде большой сарай. У берега качался бревенчатый паром.

На мой оклик из окна лачуги высунулась красная морщинистая физиономия, опушённая седыми свалявшимися лохмами. Блеск опухших глаз ясно говорил о том, что в ближайшие дни паромщик Лурье работы не ждал. С трудом разлепив губы, он обдал меня потоком хриплого французского мяуканья.

– Там людям нужна помощь! – крикнул я.

В ответ я услышал что‑то вроде:

– Ке тиль ариви?

– Ты что, не говоришь по‑английски? Нужна лодка! – Я сделал вид, что гребу. – Лодка, понимаешь?

Лурье отвернулся и поинтересовался у кого‑то в глубине хижины:

– Кю ве си кретан? Вютиль мунте шеваль кома бету?

Или что‑то вроде того.

Из хижины донёсся взрыв хохота. Дверь отворилась, на пороге возник парень не старше моих лет с копной растрёпанных волос. Он тоже был навеселе, но на ногах держался уверенно.

– Жак решил, что вам нужны вёсла, чтобы переплыть реку на лошади! – сообщил он с акцентом, но вполне разборчиво.

– Очень смешно, – сказал я. – А вот пятерым людям неподалёку сейчас не до смеха. Наводнение перерезало им путь, и в воде полно крокодилов. Нужна лодка.

Оттеснив Жака Лурье, в окне возник рыжий детина с типично ирландскими чертами лица и красным носом.

– Неподалёку? В какой стороне?

Я указал рукой.

– Чёрт бы побрал этого Джозефа Бланко! Я говорил, что его плотина не переживёт сезона дождей. Все ему это говорили…

– У вас есть лодка? – спросил я.

Обильные возлияния не помешали ирландцу и патлатому сноровисто взяться за дело. Они выволокли из сарая широкую лодку и понесли её кверху килем. Пошатывающийся Лурье вышел из дома с двуствольным ружьём и взгромоздил на плечи пару вёсел.

– Вы нам поможете, мистер? – спросил ирландец.

Я спешился и, набросив поводья Полпенса на коновязь у хижины, присоединился к ним. Ирландец уступил мне место впереди:

– Будете показывать дорогу.

Долго служить проводником не пришлось: вскоре направление указали крики и выстрелы. Мы прибавили ходу.

Большая часть зелёных чудовищ просто плавала взад‑вперёд, но некоторые были, как видно, голодны и раздражены запахом крови. За то время, что меня не было, они решили попытать счастья.

Теперь на острове лежали два мёртвых крокодила. Ещё один вцепился зубами в ногу краснощёкого мужчины и тянул его в воду. Тот орал и колотил по тупому рылу прикладом дробовика. Мальчишка безуспешно тащил его за ворот в другую сторону.

Сухощавый, выпустив на моих глазах последнюю пулю, торопливо перезаряжал револьвер.

Коренастый, отбросив разряженный карабин, пытался, но никак не мог пробить шкуру чудовища длинным ножом.

Мы уронили лодку. Патлатый затрясся и начал отступать спиной вперёд. Рыжий разразился бранью, но не шевельнулся. Паромщик, бросив вёсла, начал снимать с плеча ружьё, но, кажется, не только хмель мешал ему выполнить эту задачу.

Чертыхнувшись, я навалился на корму и столкнул лодку в воду. Это привлекло внимание нескольких крокодилов, они медленно подплыли и стали рассматривать меня.

Я прыгнул в лодку и крикнул своим спутникам:

– Вёсла, быстрее!

– А, чтоб тебя черти взяли, проклятый янки! – заорал ирландец и, подхватив вёсла, прыгнул вслед за мной.

Я видел, что мы опаздываем. Краснощёкий, теперь уже бледный, как смерть, перестал орать: крокодил хорошенько мотнул головой и, видимо, вырвал ему ногу из сустава. Мужчина уронил дробовик и обмяк.

Стоя в лодке, я вынул револьвер и выстрелил чудовищу в подмышку, туда, где чешуйчатая шкура висела складками.

– Эй, осторожнее! – крикнул коренастый.

Крокодил не выпустил свою жертву, но теперь, припадая на одну лапу, двигался медленнее.

Ирландец вставил вёсла в уключины и в три мощных гребка разогнал лодку так, что она врезалась в новорожденный остров. Я спрыгнул на сушу, подбежал к чудовищу и выстрелил ему в глаз с расстояния не более двух футов. Крокодил повалился набок. Его челюсти остались крепко сжаты.

– Открой ему пасть, Люка! – крикнул сухощавый.

Коренастый Люка подрезал челюсти аллигатора, а мальчишка вставил между ними его дробовик. Вместе они развели рычагом страшный капкан.

– Бедный мистер Бланко! – выдохнул юнец, когда им удалось снять с огромных зубов кровавое мочало, в которое превратилась нога краснощёкого.

– Кладите Джозефа в лодку, живо! – приказал сухощавый. – Миссис Бланко, прошу вас…

Женщина, у которой оказалось суховатое, но ясное лицо, за всё это время ни разу не шевельнулась. Я думал, она окостенела от страха. Но когда она уверенно шагнула в лодку, понял: она с редким хладнокровием держала себя в руках. Оказавшись на борту, она тотчас забыла об окружающем и стала платком перетягивать ногу мужа у самого бедра. У неё были сильные и ловкие пальцы, она отлично справилась. Этому Джозефу Бланко повезло с женой.

У самой кромки большой суши тяжело нагруженную лодку едва не перевернул ещё один чешуйчатый хищник, но его встретили три пистолетных выстрела: мальчишки, сухощавого и мой.

– Так‑то, зелёные ублюдки! – радостно проорал ирландец, спрыгивая на сушу

Когда паромщик разглядел раны Бланко, его стошнило.

– Прошу прощения, миссис, – повинился он на ломаном английском перед женщиной, шумно избавившись от выпивки и закуски.

– Не переживайте на этот счёт, Жак, – ответила та. – Если вам стало легче, не сочтите за труд, возьмите наизготовку своё ружьё. А лучше передайте его этому благородному северянину, а сами помогите соорудить носилки для моего мужа.

– Действуйте! – прибавил сухощавый джентльмен.

Они нарезали жердей, переплели их ветками и уложили сверху Джозефа Бланко. Тот стонал, не приходя в себя. Я караулил со старым ружьём наизготовку.

Когда помощники Лурье подняли носилки, коренастый подошёл ко мне со словами: