Бела + Макс. Новогодний роман
(N. B.: хаос в древнегреческой мифологии – это стихия, существовавшая до возникновения мiра, земли с её жизнью. (Близко к истине?) Употребив слово «хлам», не хватил ли я лишку? Словарь Ожегова трактует «хлам» как «негодные старые вещи, бесполезное, рухлядь»; в переносном смысле – «то, что следует выбросить (из головы, и не только), как ненужное, ничтожное».)
Поэтому я и ответил:
– Разные люди, дорогая, нужны мiру.
– Вот как? – с откровенной издёвкой спросила Бела. – Любопытно было бы узнать: а мы находимся в какой из крайностей: наверху – среди господ? или внизу – среди холопов?
– Мы? – опешил я. Было отчего опешить: нет ничего проще, как умничать (имитируя философствование) обо всём, в общем. Поэтому мне ничего не оставалось, как сказать: – Мы – ни в какой.
Фактически мы не находились ни в какой из крайностей.
Мы не находились нигде. Потому что перестали жить. Потому что давно не живём. Мы существуем. По инерции. (Нам – это уже смело можно отнести к категории постулатов, – не привалит необыкновенное счастье ассимилироваться в «новых» землях: гусь свинье не товарищ!) А проще сказать – мы вообще не существуем. Нас нет. Потому что мы не нужны нигде. И, судя по всему, нам уже никто не нужен.
Что я ещё мог ответить?
Кому, как не мне, было хорошо известно, что Белу (как женщину, как жену, как мать) никогда не интересовали аксиомы и философские формулы типа «разных людей»?
Её всегда интересовали конкретные мы: где есть эти «мы» и как эти «мы» устроены.
И главное было в том, что нам не в первый раз приходилось всё начинать с нуля. (Не в первый раз!) А это что‑то, да значило.
А что, у Левитина – всё не с нуля?..
Марк Твен сказал, что «нельзя полагаться на собственные глаза, если воображение не в фокусе».
Салтыков‑Щедрин выразился иначе: «ничем не ограниченное воображение создаёт мнимую действительность».
Я не мог представить себе ассимилировавшегося в новых землях Борьку в униформе (предположим) офис‑менеджера, или торгового агента, или официанта питейного заведения с подносиком в руке – сорокалетнего дядьку с недельной небритостью, дикими манерами и пулемётными очередями: «Что желаете, мать вашу перемать, господа хорошие?»
Нет, таким я не мог вообразить себе Левитина. (Может, у меня воображение не в фокусе и я вижу действительность, которой нет?)
Да он в первую же неделю распугал бы всех, с кем пришлось бы иметь дело!
А может, он органичнее смотрелся бы в Кнессете (куда ему путь заказан)? Вряд ли.
Я также не мог представить себе Борю в роли дельца – респектабельного такого предпринимателя, надзирающего за собственным мясным (предположим) магазинчиком, где за прилавком суетятся в идеально‑белой спецодежде его подопечные: «Вам кило фаршика? Из мясорубки? Ща мигом провернём! А может, свеженького филейчика?..»
Всё это (в моём представлении) не могло выглядеть правдоподобным.
Я мог бы (как в Алма‑Ате) представить Левитина за режиссёрским пультом в студии. В принципе, это выглядело бы реально. Борька орёт в микрофон: «Первая камера – наезд! Вторая – на общем плане! Почему проблемы со звуком?..» И кофейная чашка, стоящая у него под рукой, летит на пол.
Только и за пульт в студии ему путь, по его словам, нынче заказан. Без него в Израиле хватает, кому сидеть за пультом: «в Израиле любят алию, но ещё больше не любят «олим».
– Это в Алма‑Ате я был еврейской мордой, – хихикал по телефону Левитин. – А здесь я – руская морда. – Он сделал паузу. – Руская морда еврейской национальности! Бывает, что и руская свинья. Вот и вся разница. В Республике Казахстан должны жить казахи (по аналогии, что в Израиле должны жить евреи). А руские где должны жить? Нигде?..
Но как‑нибудь я всё же должен был представить Борьку, которого знал как облупленного?
«Воображение правит мiром», считал Наполеон.
Я скорее мог бы увидеть Левитина за барной стойкой. Точно!
Он (в который раз) наливает в стакан водку и делает глоток, якобы последний. Люся – рядом и, в отличие от Борьки, трезва. Она готова привести Левитина в чувства, чтобы вернуть его к реальности любым предметом, который первым подвернётся под руку. Перед ней – бокал с соком, апельсиновым: может, им и воспользоваться?
Вот это совершенно другая картинка.
Если не лепить горбатого: Левитин теперь, в Настоящем, оказался в том месте, где следовало оказаться? Боря сам ответил на этот вопрос.
А я свои шансы, которые мне были (случайно и не случайно) предоставлены, использовал, чтобы оказаться в том месте, где следовало оказаться?
Есть (гипотетическая) версия, что каждый йог должен сделать в жизни три вещи:
Проглотить дерево;
Родить наследника;
Посадить слона в позу «лотоса».
Если не впадать в алогичные иллюзии – все три вышеизложенных пункта мне удалось выполнить. (И выполнить «блестяще».)
– «Случайными кажутся события, причины которых мы не знаем»[1], – улыбнулась Бела. – Твоя первая редакция журнала «Автомобильный транспорт Казахстана» – событие случайное? Это к вопросу о реперных точках.
– Здесь без вопросов: всё, что произошло в ноябре 1982 года, произошло совершенно «случайно», как и «планировалось», – улыбнулся в ответ я. – Всё в точности по Демокриту.
– Понятно: что и требовалось доказать.
Главный редактор журнала «АТК» Василий Яковлевич Захаров с минуту смотрел на меня, двадцатитрёхлетнего молодого человека, молча.
(Позже я узнал, что Захаров был фронтовиком и участником Парада Победы на Красной площади в 1945 году. Также он мог (вполне возможно) быть знаком с Магомедом Танкаевым (почему нет?), с Жуковым – вряд ли.)
[1] Демокрит.
