Бела + Макс. Новогодний роман
ПредСовМина в состоянии ступора (но ещё не может понять, какого ступора: со знаком минус или со знаком плюс). В аппаратной я показываю запись. Ему всё нравится: быстро, как у хирурга в зубном кабинете, – была проблема, и нет проблемы. Теперь он в таком приятном расположении духа, что пускается в откровения:
– Последний раз с Шалахметовым мы провозились часа два с лишним, снимая что‑то подобное. А здесь я… как живой! Как это у вас получись? Как это возможно?
Не вдаваясь в подробности, я благодарю высокого гостя за доброе слово.
Референт, как старик Хоттабыч, извлекает из своего «дипломата» две бутылки коньяка (КВК) «Казахстанского», салями, чужук и ещё какую‑то неизвестную мне казахскую закуску.
Я передаю моей съёмочной банде честно заработанный коньяк (потому что всё было исполнено чётко, как по «нотам») и мчусь назад, в АСК‑2, на свой монтаж.
– Нет, это не вся байка, – с упрёком сказала Бела. – Хочешь исказить Прошлое? Не получится. Я помню, ты говорил, что выпил пару рюмок с ПредСовМина и что состоялся разговор с ним. Нет?
Действительно, предельно лаконичный (и предельно «простенький») разговор состоялся.
– Почему я раньше вас не видел? – спросил он. – Давно работаете здесь?
– Без году неделю, – ответил я. Ответил так, как не говорят с большим начальником.
– И какие впечатления от телевидения? Только без приукрашиваний: что хорошо, что плохо?
– Если без вранья – казахи после декабря 1986‑го оборзели. – Так я и сказал сгоряча: «оборзели».
Люба, моя ассистентка, которая стояла рядом, вжала голову в плечи: кому я это говорю? Да, работа сделана на «семёрку» (по пятибалльной системе оценок), но это не значит, что можно пускаться во все тяжкие: зачем будить лихо, пока оно тихо? Даже если это «лихо» ещё пребывает в эйфории.
ПредСовМина никак не отреагировал на мою дерзость. (А мог отреагировать – кто я и кто он!)
– Ничего, думаю, скоро всё придёт в норму, – ответил он.
– Потому что время лечит?
– Время лечит.
– Главное – не сойти с ума во время лечения.
Люба вторично незаметно (но более, чем с чувством, «красноречиво») толкнула меня в спину.
– Главное, что казахам и всем другим нациям в Казахстане делить нечего… Вы посмотрите, как идеально построили евреи Израиль. Причём за короткий срок. Есть чему у них поучиться.
– Вы считаете, что их государство идеально: Израиль – для евреев? – (сгоряча) выпалил я, нарушив все нормы субординации.
– Уверен, – ответил он.
– Сдаётся мне, что один из вас – сумасшедший… – Бела поправила плед на коленях.
– Намёк понят. Остается приоткрыть тайну разночтений в вариантах ответа (твоего и моего) на вопрос: кто – сумасшедший.
– Это лишнее!
– Это лишнее, – согласился я.
Алма‑Ата – это большая деревня. Какое бы тайное ни случилось в этом городе – через короткое время все об этом будут знать.
Каз. ТВ – это маленькая деревня: здесь даже самое тайное обрастёт такими невероятными слухами, что мама не горюй.
Поэтому на следующий день надо мной умирало со смеха всё телевидение: так ублажить всемогущего в республике ПредСовМина и не поиметь от него ничего – это редкая глупость! И феноменальная тупость.
На телевидении все знали, что Бела готовится стать мамой второй раз, а мы прозябаем в однокомнатной квартирке. Замолви я хоть одно словечко в нужное время и в нужном месте – глядишь, и получили бы мы (не нарушая законодательных норм по жилью) золотой ключик от трёхкомнатных (четырёхкомнатных) апартаментов в самом престижном центряке, где «ютятся» совминовские семьи: чем чёрт не шутит?
Нет, заветное словечко замолвить меня не сподобило.
– Ты прав: разные люди нужны мiру, – сказала Бела, – и те, кого любит удача и кто отвечает ей взаимностью, и те, кто взаимностью удаче отвечать не желает. Не желает, и точка: тушите свет… Это так же, как у тебя с математикой?
– Как с сопроматом.
– Понятно. Хоть есть нечего, да жить «весело»! Ладно, что было, то было: кто старое помянет – тому глаз вон.
– А кто забудет – тому оба? – закончил я.
– Правильно: тому – секир башка! «Застрелиться веником»: кругом – одни «не‑парадоксальные парадоксы». Даже в пословицах. Почему? Секундочку, сейчас вспомню, как ты сказал… вот: «И настало время, когда не надо блистать талантами». Сказал?
– Сказал. Это не обязательно.
– «Другое дело, если у тебя престижная квартира в престижном районе».
– Да, это уже совсем другое дело.
– Всё, хватит! – Бела отбросила плед в сторону. Встала. Прошла из конца в конец комнату несколько раз. Потом опустилась в кресло, закутавшись снова в плед. – Хватит про «публичный дом»!
– Питающий страждущих духовной пищей? – сострил я.
– Да, пропитанный насквозь только «духовной пищей»!
Здесь я опять отличился:
– «Прикрытый лаврами разбой… не стоит славословья»?[1]
– Не стóит… Хотя нет, стóит. Закончим эту тему твоими вечными командировками (непонятно куда и непонятно с кем). И обязательно в выходные (для всех) дни, а нередко, что и в праздники. Было дело?
– Было «дело», – ответил я.
– Возникала вдруг (из ничего) командировка из категории престижных (или не очень). Кому окажем столь «высокое доверие»? Конечно, Максу! Кому же ещё? А Бела с детьми, с собакой пусть дома кукует.
– Это опять будет про не‑парадоксальные парадоксы.
– Ничего: век живи – век учись. Вопрос: эти командировки тоже считались отработкой?
[1] Строчка из стихотворения Р. Бёрнса.
