Бела + Макс. Новогодний роман
– Тоже. Даже не знаю: стоит ли мусолить всё одно, да по тому. Всё из одной и той же оперы. Рytanie[1]: что на это скажет мой «друг – особа юных лет»?
– Не волнуйся. Я уже получила от неё согласие. Так хочется ещё что‑нибудь узнать про «публичный дом». Что‑нибудь такое новенькое, в которое ты в нужное время в нужном месте меня не посвятил.
После одного из таких спецзаданий (в Шевченко, что на Каспии) меня долго‑долго не тыкали носом и не упрекали, что я не занимаюсь отработкой. Меня на какое‑то время (даже!) отстранили от отработки.
Помню, как Борька тогда сказал:
– Да тебя хоть в пустыню закинь – и там раскопаешь что‑нибудь такое «ядрёное». Пустыня пустыней, а скандал на выходе – получите!
Скандалы я не раскапывал. Скандалы были везде и кругом. Миллионы скандалов. Их и придумывать не надо было. Их только надо было увидеть.
В тот день, когда я планировал лететь в совсем другой город, мне объявили: билеты для меня и всей съёмочной группы уже куплены – спецзадание ЦК! Цветы, оркестр, лимузины к трапу – обо всём договорено. И без лишних вопросов!
Без лишних так без лишних: будет исполнено.
В Шевченко я мчался, как на пожар. Показалось даже, самолёт летел быстрее обычного. «Судя по всему», и пилотов накрутили: прибавить скоростей!
«Пожаром», как выяснилось, были городские отчёты‑выборы в партии – мероприятие просто «архисерьёзнейшее»: ведь перестройка повсюду, «процесс пошёл»[2]!
Прибыли мы, как полагается, со всем телескарбом: камера, свет, видеорулоны…
В аэропорту нас не встретил никто. Ни лимузинов, ни оркестра, ни цветов.
По должностным инструкциям я не имел права перевозить всё это добро на такси: вдруг грабанут – кто будет отвечать? (я!) кому придётся компенсировать ущерб? (мне?) Стоимость одной камеры «Betacam SP» (в те времена) была чёрт‑те сколько тысяч долларов.
Если не на такси, тогда как – пешком? Конечно, пешком – это «полная гарантия», что не грабанут. («Храните деньги в сберегательной кассе!»)
Я из аэропорта обзвонил все номера телефонов обкома, куда из приёмной Дирекции программ Каз. ТВ отправили телефонограмму о нашем прибытии. Везде – ни гу‑гу: хорошенькое начало!
Пришлось погрузиться в два такси, за которые, конечно, расплачивался я (как, впрочем, и в течение всей нашей расчудесной командировки), но это мелочи. Не мелочи – то, что в главной гостинице города, куда мы прикатили, свободных мест не было. И никто здесь для нас ничего не бронировал: вот такая «договорённость обо всём».
Мне ничего не оставалось, как налегке, пешкодралом, оставив свою съёмочную банду в фойе, отправиться к местным начальникам: что за бардак – так «тепло» встречать гостей из столицы?
Второй секретарь горкома, выслушав меня, спросил:
– Вы коммунист?
«При чём здесь это?» – подумал я. Речь шла (всего‑то!) о перевозке техники из аэропорта, о поселении в гостиницу. Вероятно, ни внешне, ни как‑то иначе я не производил никакого серьёзного впечатления. И, конечно, я не выглядел бастыком.
Зато мой собеседник производил впечатление стопроцентного бастыка. К такому, как говорят языкатые зануды, на драной козе не подъедешь.
Да, ещё пару таких тонких моментов:
На представителей некоренной национальности (к каковым относился и я) уже тогда стали смотреть косо;
Пользуясь шахматной терминологией, я был (в глазах моего собеседника) «пешкой», имеющей право только в начале игры пойти через клетку;
Второй секретарь был «ферзём» (с маленькой буквы), возможности которого в местном масштабе были безграничны;
«Ферзь» с большой буквы сидел в Кремле. Это он расплодил по стране своих клонов: раньше (до его появления во власти) в обкомах, в горкомах можно было обнаружить технарей, которые крепко знали своё дело. Теперь их вытеснили сплошь юристы и сплошь «знатоки» научного коммунизма;
А где на моей (метафорической) шахматной доске такая (главная) фигура, как «Король»? – спросят дотошные умники;
Отвечаю претендентам на аналитический статус: «Король» (в те годы) находился на ПМЖ за пределами СССР.
Образовалась пауза, во время которой второй секретарь лениво оглядывал меня: что это за троглодит стоит перед ним?
– Нет, я не коммунист, – ответил я.
Он задумался:
– Как прикажете такую несуразицу – дичь – понимать? Что это за новости: отчёты‑выборы будет освещать не коммунист?
Он долго, по‑казахски, с кем‑то говорил по телефону. Хмурил брови, суровел, потом мягчал, потом снова суровел. Бросал трубку на аппарат. Брал её опять, и опять принимался набирать номер.
Я не хотел мешать ему, решив потихонечку смыться. И вышел вон, без лишних комментариев.
Постовой милиционер, который стоял на входе в горком, неожиданно сообщил мне, что в гостинице нас должны поселить, если уже не поселили.
Действительно, в гостинице моя группа уже отдыхала в номерах, но желание завтра же улететь в Алма‑Ату не пропало ни у кого.
– А как быть с выпивкой за первый отснятый кадр? – спросил с недоумением оператор. Была такая у телевизионщиков традиция: не выпьешь за первый кадр – съёмки всенепременно не заладятся.
– Какой это первый кадр? – удивился я. Вроде как только прибыли с корабля на бал: не до съёмок было.
Оператор ответил, что так, наобум (в качестве пробы!) он снял синхрон с таксистом, когда мы ехали из аэропорта. Водитель там такое понарассказывал обо всех и вся в Шевченко – точь‑в‑точь как в гоголевском «Ревизоре» (этот ворует, этот берёт борзыми, этот натуральным борделем заправляет и т. д.). И всё с фамилиями, и всё с фактами.
[1] Вопрос (польск.).
[2] Фраза, произнесённая М. Горбачёвым, ставшая впоследствии легендарной.
