Бессердечный

─ Ошибаешься, Вишенка… И я это докажу.

Его поцелуй был жалящим, как сотня укусов диких пчёл, а я знала, с чем сравнивать, чуть не умерев в детстве страшной смертью. Но если честно, лучше бы я тогда не выжила, ведь то, что творил этот Высший сейчас, вообще нельзя было сравнить с жалами смертоносных насекомых.

Из меня будто душу выпивали по капле, удерживая сильными пальцами за талию, а я умирала, сгорая в его немилосердных руках. От нехватки воздуха лёгкие начали гореть уже вскоре, только Высший не хотел меня щадить, гуляя пальцами по коже, наверняка желая сорвать с меня бесполезную тряпку. Он коснулся шеи, погладив горло, а затем и ключицы, спустился невесомыми прикосновениями к соскам, покружив вокруг них, двигаясь всё ниже, но на этом мозг решил напомнить, что я вообще‑то не безвольная кукла, и зубы сами сомкнулись на чужом наглом языке.

─ Вот видишь? ─ хмыкнул он, слизывая с губ выступившую кровь, словно ничего не произошло. ─ Твоё тело хорошо знает, кто его хозяин.

Я искренне считала, что рукоприкладство – последнее, до чего можно опуститься, тем более, девушке, однако в этот миг сам дьявол поднял мою руку, чтобы наградить это чудовище звонкой пощёчиной.

─ Не смей относиться ко мне, как к шлюхе, ─ выплюнула я. ─ Я не буду твоей игрушкой!

На сурово‑спокойном лице не дёрнулся ни один мускул, словно этот мужчина был слеплен из прочного камня, и ничто не могло заставить его разозлиться, но огонёк на дне тёмных, как горячий шоколад глаз, я увидела нечто страшное.

─ Я прощу тебе это один раз, Вишенка. Сделаю скидку на твои переживания из‑за нового положения, ─ сказал он, отступив. ─ Но в другой раз будь готова ответить за это. А пока привыкай к своим новым покоям – они станут твоим домом на некоторое время.

Вывалив на меня эту информацию, он двинулся в сторону открытого балкона, где тёплый ветер трепал невесомый тюль, и, расправив огромные кожистые крылья, Высший вскоре исчез, а я так и осталась в полнейшей растерянности.

Что сейчас произошло?

У меня нередко такое бывало, что я терялась в безвыходных, казалось бы, ситуациях, вот и теперь я просто не могла сообразить, как со мной могло такое случиться? Однако, едва взгляд упал на запястье, где красовался тонкий металлический браслет, до меня всё, наконец, дошло. Это украшение блокировало магию, которой меня лишили вместе со свободой, и теперь я не смогу выйти в астральное пространство, а значит, никому не смогу сообщить, что со мной случилось!

Но если я полагала, что это самое худшее, то совсем скоро мне доказали обратное. В замке зашерудили ключом, и я отошла, когда дверь открылась, являя мне делегацию из трёх женщин, две из которых не представляли собой ничего особенного, обмотанные с ног до головы, а вот та, что возглавляла эту процессию, показалась мне слишком агрессивно настроенной конкретно по отношению ко мне. А ещё слишком разодетой для простой служанки.

Красивая, хищная какая‑то, словно зверь, она тряхнула смоляными волосами, украшенными мелкими камушками, как и её наряд, осмотрела меня высокомерным взглядом, умело подчёркнутым макияжем, сделала какие‑то выводы и пренебрежительно изрекла, ввергая меня в тихое бешенство:

─ Значит, ты и есть его новая подстилка?

Подружки мерзко хихикнули, а моё и без того испорченное настроение окончательно скатилось, так что за последствия дальнейшего нашего диалога я сняла с себя всякую ответственность.

─ А ты, значит, старая? ─ хмыкнула я, и поняла, что сейчас мне не поздоровится, только слова уже были сказаны. ─ А что ты хотела, бабуля? Возраст‑то не спрячешь…

 

Варрт

Ревность, значит?

Маленькая Вишенка решила поиграть со мной, не подозревая, что попала в самую точку, когда я сам ещё пытался отогнать давно забытое чувство. А ведь она была права, посмев заявить о таком вслух, да ещё и при мне!

Ещё на вечере в честь Рэна и Наяры я понял, что совсем не готов делить её ни с кем. Я видел, как на неё пялились гости, как горели желанием заполучить белокурую красавицу, видел, как засранец Шейнар решил явить себя во всей своей красе, разозлив меня до безумия, хотя я приказывал не раскрываться раньше времени. До одержимой жажды обладать Амиланте безраздельно.

Наверное, именно в тот миг я и решил её дальнейшую участь. Эта девушка вызывала у меня дурные, почти неконтролируемые эмоции, будоражащие кровь, а я знал лишь один способ усмирить в себе подобную тьму – насытиться. И отказывать себе в этом я не собирался, помня древнее правило крылатых предков‑завоевателей. Бери то, что считаешь своим, пока другие это не забрали.

Именно так я и собирался поступить.

Правда, сперва мне хотелось зачистить все пути к отступлению для своей будущей пленницы, и это получилось почти играючи. Когда она обо всём узнает, скорее всего, будет в бешенстве, но к тому моменту – я верил – она уже мне наскучит, и её злость не затронет меня так сильно, как возбуждает сейчас, даже на расстоянии…

А Вишенка и правда вызывала во мне самые разные чувства, хотя мне казалось, со смертью жены я утратил способность ловить чужие эмоции и испытывать собственные. Мне доставались лишь жалкие отголоски, не способные напитать голодную душу, терзаемую холодом, а эта маленькая бестия что‑то во мне пробудила, и просто так отпустить её уже не представлялось возможным.

Ту маленькая шалость, что я устроил для неё в спа‑салоне, я вовсе не планировал, однако отказать себе в удовольствии ещё раз просто не смог. И получил в итоге гораздо больше, чем вообще рассчитывал… Гнев, ярость, страсть… Возможно, поступил я на самом деле подло, нагло воспользовавшись её беспомощностью, только совесть – качество, которое давно не приветствовалось на наших землях, а голос разума быстро заглох, как только я коснулся идеального тела с ароматом вишни и возбуждения.

А теперь мне придётся разгребать этот небольшой беспорядок, и судя по лицу племянника, ворвавшегося в мой кабинет, разборки меня ждут знатные, но я поймал себя на мысли, что предвкушаю даже это.

─ Дядя, скажи, что ты не имеешь отношения к похищению Ами! ─ зашёл сразу с обвинением Даррэн.

Как бы я ни относился к нему, и как бы сильно дорог он мне ни был, я не собирался ни перед кем оправдываться за свои желания. И перед ним – подавно.

─ О чём ты, Рэн?

─ А то, что моя беременная жена уже все нервы вытрепала и мне, и себе в поисках своей подруги. Как я должен это объяснить?

Я пожал плечами, пробегаясь по документам – в последнее время дел было много в связи с тем, что Высшие открылись миру, и не всем это, разумеется, пришлось по нраву. Однако дела есть дела, и отношения с магами нужно было как‑то налаживать, а что как не удачная торговля способна этому поспособствовать?

Пока я думал над тем, какими драгоценными магическими породами стоит пожертвовать в угоду дипломатии, послышался тяжкий вдох, и я вновь поднял взгляд на Рэна, глядящего на меня, как на смертельно больного. Но я не жалел о том, что сотворил. Ни когда забирал её в другую часть дворца – сонную и уязвимую, ни когда переодевал, касаясь нежной кожи, ни даже утром, когда крохотная ладошка наградила меня пощёчиной. Хотелось ещё и ещё…