Бетонная Луна. Вселенная Единения. Том 1
– Я нихера не понял, Клос. Не будь ребенком! Ты прекрасно знаешь, как все устроено: я не могу никого увольнять. А Оракул занят только поиском сепаратистов. Остальные его не колышут, они для него не преступники. – Энгель взглянул на часы. – Так, нам пора на работу. Разговор продолжим в машине.
Я быстро надел форму, завел автомобиль, и мы выехали в полицейский участок. На улице уже сильно стемнело. Впереди нас ждал сверкающий огнями город и черное небо над ним.
– Герр Энгель…
– Чего тебе? – ответил он.
– А вам не кажется, что наш судья, герр Марвин Либерт, с недавних пор тоже продался? Я как‑то на днях увидел в выпуске новостей…
– Клос, – перебил меня комиссар, – ты сегодня чертовски удивляешь меня своей наивностью! Паршивец Марвин давно куплен, словно вещь на рынке. Неспроста же его назначил бургомистр Майснер, которого, очевидно, выбрали не мы. Я и раньше не особо верил выборам, демократии и прочей чуши этого блядского Нового порядка. Но с приходом американцев все это дерьмо стало слишком явным. Вот бывший бургомистр, герр Сиджи – ты слышал о нем что‑нибудь после его отставки?
Я покачал головой.
– Вот, вот. По слухам, Сиджи угрожала преступная группировка. Ему и его семье. В конце концов, он просто пропал, написав публичное письмо о своей отставке. А этот черт, Кристофер Майснер, выполняет все, что ему приказывают его хозяева. К тому же у бедолаги явные проблемы с психикой.
Комиссар сделал паузу, затем продолжил:
– Поэтому оставь свои безумные идеи навести в городе порядок. Защищай кого можешь, с достоинством выполняй свою работу. Большего мы все равно не сделаем.
Дальше ехали молча. Комиссар что‑то напевал себе под нос.
Я все же рискнул выговориться до конца, чем вызвал недовольство комиссара.
– Вы не задумывались над тем, как формируется преступник?
Энгель хмыкнул.
– Академию решил вспомнить? Ну давай.
– Я имею в виду… нужно в корне пресекать преступления. Для этого необходимо в корне пресекать становление преступника. Наша проблема в том, что полиция борется с преступниками уже как со следствием, а не с причиной.
– Это не наша проблема! Это проблема родителей и образования, проблема политиков. А нам разгребать это дерьмо. Так ты хочешь сказать, что мы сами делаем из людей преступников?
– Именно! Ведь когда люди портят друг другу жизнь, мы говорим: «Ну и ничего такого, всякое в жизни случается». В то же время – это и есть причина появления разного отребья. Когда кто‑то делает зло конкретному человеку, он же не думает, что тем самым наносит травму его психике. И я сейчас не только про конченых преступников типа убийц, воров и наркоманов – с ними и так все понятно. Я отношу туда же психопатов, извергов, взяточников, хулиганов, маргиналов и даже неверных любовных партнеров…
– О, куда тебя занесло!
– В социуме мы оцениваем их как «ненормальных». Тогда вопрос: кто их такими сделал?! – я развел руками. – Кто‑то ломает нормальному человеку психику, травмирует его, тот, в свою очередь, портит жизнь следующему… и мы получаем цепную реакцию!
– Клос, куда тебя понесло? Нельзя пресечь это в корне! Это же может скрываться в самом детстве! Нельзя проконтролировать жизнь каждого человека с рождения!
– Нельзя?
В машине снова установилась длительная пауза.
– Клос…
– Что?
– Преступность – это гниль, которую надо удалять хирургическим путем. Для этого общество и придумало полицию. Для безопасности. Это мы. Это наша работа. И как бы тебе ни хотелось лучшего, мы уже делаем для этого города все возможное! Все, что в наших силах. Может, сделали бы и больше, но вместо того, чтобы заниматься работой, чиновники плодят чиновников и создают друг другу внутреннюю работу. Спасибо тебе, господин Паркинсон[1]. Произошло вот убийство – что делать? Писать чертовы бумаги. Одним, другим, замам, заместителям замов… А если что‑то не напишешь – напиши, почему не написал. Ты сам все знаешь.
– Герр Энгель, я верю, что когда‑нибудь мы будем жить в другом обществе.
«Добро пожаловать в Розенберг!» – прочитал я на табличке.
– Это будет светлый и чистый мир равенства и справедливости!
***
Мы подъехали к Даунтауну. Кругом стояли высокие здания с офисами, фирмами, корпорациями. Настоящие бетонные джунгли, проносившиеся за тонированным окном автомобиля. На улицах горели фонари, на небе – тусклые звезды и луна. Впереди виднелось гигантское здание главного управления полиции Розенберга.
Я остановил машину на подземной парковке, мы вышли из нее и прошли к лифту в участок. Комиссар отправился в свой кабинет, а я быстрым шагом по длинному коридору – прямиком в отдел по расследованию убийств.
В тесном помещении с очень тусклым светом за столом сидел кареглазый Мориц Нойманн, мой хороший приятель. Он был высоким и худощавым. Друг профессионально занимался танцами уже много лет. У него были кудрявые каштановые волосы и постоянная улыбка на лице, обнажающая ряд самых белых зубов, которые я только видел. Кожа Морица была немного загорелой, что еще больше контрастировало с белоснежной улыбкой. Он был на год старше меня. С тех пор, как я начал с ним работать, мы стали частенько видеться и в нерабочее время.
– Привет, Мориц! – я подошел поздороваться.
– Здорово! – он протянул в ответ руку, роясь в каких‑то бумагах. Он постоянно находился в работе. На столе всегда валялись папки, каждая из которых – нераскрытое преступление. Под стеклом его стола – газетные вырезки с информацией СМИ о раскрытых преступлениях. Я был убежден, что именно ему суждено стать будущим комиссаром полиции.
– Я вчера был на месте преступления с Ханком и Хайнцем. В Карбоне взорвали машину помощника депутата. Вот же работенка предстоит: никаких зацепок и улик! – не отвлекаясь от бумаг, промолвил он. – А мотив есть, и причем сразу у нескольких десятков человек.
Будучи очень умным, сообразительным человеком с аналитическим складом ума, Мориц постоянно над чем‑то размышлял.
[1] Речь о законах Паркинсона, эмпирически установленных историком С. Н. Паркинсоном
