Бетонная Луна. Вселенная Единения. Том 1
– Клос, куда тебя понесло? Нельзя пресечь это в корне! Это же может скрываться в самом детстве! Нельзя проконтролировать жизнь каждого человека с рождения!
– Нельзя?
В машине снова установилась длительная пауза.
– Клос…
– Что?
– Преступность – это гниль, которую надо удалять хирургическим путем. Для этого общество и придумало полицию. Для безопасности. Это мы. Это наша работа. И как бы тебе ни хотелось лучшего, мы уже делаем для этого города все возможное! Все, что в наших силах. Может, сделали бы и больше, но вместо того, чтобы заниматься работой, чиновники плодят чиновников и создают друг другу внутреннюю работу. Спасибо тебе, господин Паркинсон[1]. Произошло вот убийство – что делать? Писать чертовы бумаги. Одним, другим, замам, заместителям замов… А если что‑то не напишешь – напиши, почему не написал. Ты сам все знаешь.
– Герр Энгель, я верю, что когда‑нибудь мы будем жить в другом обществе.
«Добро пожаловать в Розенберг!» – прочитал я на табличке.
– Это будет светлый и чистый мир равенства и справедливости!
* * *
Мы подъехали к Даунтауну. Кругом стояли высокие здания с офисами, фирмами, корпорациями. Настоящие бетонные джунгли, проносившиеся за тонированным окном автомобиля. На улицах горели фонари, на небе – тусклые звезды и луна. Впереди виднелось гигантское здание главного управления полиции Розенберга.
Я остановил машину на подземной парковке, мы вышли из нее и прошли к лифту в участок. Комиссар отправился в свой кабинет, а я быстрым шагом по длинному коридору – прямиком в отдел по расследованию убийств.
В тесном помещении с очень тусклым светом за столом сидел высокий и худощавый Мориц Нойманн. Он был немного смуглым, с кудрявыми каштановыми волосами, часто улыбался, но еще чаще сидел молча с задумчивым видом. Мы с ним ровесники.
– Привет, Мориц! – я подошел поздороваться.
– Здорово! – он протянул в ответ руку, роясь в каких‑то бумагах. На его столе в рабочем беспорядке всегда были разбросаны какие‑то папки, документы, под стеклом стола – газетные вырезки с информацией СМИ о нераскрытых преступлениях. Над монитором висела грамота от комиссара, подтверждающая, что он лучший в нашей ячейке. Я был убежден, что именно Морицу суждено стать будущим комиссаром полиции.
– Как дела?
– Прошлой ночью в Карбоне взорвали машину помощника депутата. Мы с напарником выезжали на место преступления, еще к нам отправили Хайнца, потому что был нужен криминалист. Никаких улик не обнаружили… – не отвлекаясь от бумаг, промолвил он. – А мотив есть, и причем сразу у десятка человек.
– А я был ночью с комиссаром в доках Рок‑Порта. Психопат захватил заложников и держал их на заброшенном складе. Райнхольд Вульф, тебе о чем‑нибудь это имя говорит?
Мориц кивнул.
– Как оказалось, среди заложников были родственники наших полицейских: Тома и Куно. Райнхольд играл с нами, а затем взорвал здание со всеми людьми внутри, включая нескольких полицейских, которые успели проникнуть внутрь, представляешь?
– Да, я уже в курсе, – спокойно сказал Мориц.
Громко хлопнув дверью, в помещение вошел мой друг и напарник, детектив Хайнц Циммерманн – лучший из нас по физподготовке. Он был на год младше меня.
У Хайнца были короткие темные волосы, голубые глаза, острые черты лица. Он часто улыбался и шутил, разбавляя нашу напряженную работу своим специфическим юмором. Хайнц был очень добрым человеком и прекрасным другом.
– Привет, дружище, – поприветствовал он меня, расплываясь в улыбке. – Привет, Мориц!
– Привет.
Хайнц сел за свой стол – полную противоположность столу Морица. Там не было никаких бумаг – только компьютер, принтер, сканер, часы и кактус – все расставлено, словно по линейке. Он включил компьютер и сразу же начал что‑то печатать. Я тоже прошел за стол: хоть я и любил порядок, но мой больше походил на стол Морица.
Мориц и Хайнц были сильными детективами, что не совсем соответствовало тому контингенту, который отправляют в ночную смену. Я полагаю, что начальство спихнуло их сюда насильно, понимая, что хоть кто‑то должен качественно работать ночью. Такие хорошие специалисты, будут заинтересованы в расследованиях, а значит будут много работать и днем, что только на руку руководству.
– Какое‑то говно! – психанул Хайнц.
– Не говори… – поддакнул Мориц, который уже несколько часов просматривал записи с камер видеонаблюдения. Нейросеть уже обработала записи, но Мориц всегда перепроверял все сам.
– Клос, будь добр, вскипяти воду, – попросил Хайнц. – Безумно хочу кофе!
– Сейчас Ханк вскипятит, – ответил я.
И действительно, через минуту дверь открылась и с большим опозданием в помещение вошел детектив Ханк Бауэр – высокий и сильный молодой мужчина с длинными светлыми волосами, овальным лицом и открытым лбом. Он был мастером стрельбы из снайперской винтовки и таким же мастером в игре на гитаре. Ханк редко улыбался, но при этом любил пошутить. Ему, как и мне, уже стукнуло двадцать семь лет.
– Ты уже засыпаешь, что ли? – кивнув мне, спросил Ханк. – Кофе будешь?
– Да! – ответил за меня Хайнц.
– Чертовы ночные смены, – пробормотал я.
– И не говори…
Но все мы быстро получили заряд бодрости: в полтретьего ночи нам пришлось выезжать на место преступления. Сегодня ночью – дважды. Два чертовых убийства.
После работы мы разъехались по домам. Выпив стакан чая, я лег спать, но от сна ужасно отвлекал звук капающей воды в ванной. Когда терпеть стало невыносимо, пришлось встать и перекрыть воду. Но стоило мне лечь снова, как мешать стало уже солнце за окном: надоедливые лучи пробивались сквозь шторки. Я закрыл лицо подушкой, но это не помогло мне уснуть. Выругавшись вслух, я встал с кровати и пошел в гостиную. Включив телевизор, тупо смотрел его в обнимку с Викки до девяти утра.
У меня так и не получилось уснуть.
[1] Речь о законах Паркинсона, эмпирически установленных историком С. Н. Паркинсоном
